Если бог умер, то это был не бог.

Когда я живу, я двигаюсь на ощупь.

Была б душа, а мытарства найдутся.

Когда не думаешь, многое становится ясно.

Любовь не преображает. Она просто срывает маски.

Режим — это все те, кому хорошо живется при режиме.

Никогда не вини себя в том, в чем можно обвинить систему.

В наше время люди узнают, что они думают, по телевизору.

Вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией.

Ну, мы-то с вами знаем, что никакого астрала нет. Нет даже колбасы.

Не люблю постмодернизм, это как питаться мясом погибшей культуры.

Колдун пытается влиять на других людей. Я же пытаются влиять на себя.

Один рассказ может содержать столько же энергии, сколько целый роман.

Построю лабиринт, в котором смогу затеряться с тем, кто захочет меня найти.

Сейчас ведь что квартиру обставить, что душу — со всем помогут, был бы лавандос.

Куда бы вы ни глядели, вы всё равно глядите в огонь, в котором сгорает ваша жизнь.

В писательстве мне нравится его уединенность и то, что для него ничего не требуется.

Я редко думаю об уже написанных текстах, и практически никогда их не перечитываю.

Настоящая литература обладает этим качеством — быть «настоящей», не будучи такой.

Сложно сказать, кто где что понимает. Это связано скорее с читателем, а не с писателем.

Телевизор — это просто маленькое прозрачное окошко в трубе духовного мусоропровода.

Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою.

Писатель должен быть своеобразным передатчиком, соединяющим наше время с вечностью.

Это не значит, что мы сейчас живем уже на Западе. Все гораздо более жестче и более жестоко.

Все, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, на чьей ты стороне.

Улыбайся всем как можно шире — они должны быть уверены, что ты холодная лицемерная сволочь.

В России так всегда, — любуешься и плачешь, а присмотришься к тому, чем любуешься, так и вырвать может.

Я стараюсь любить все живое, поэтому подсчитать количество здесь довольно сложно — любовь это качество.

У человека, если он не вор или чиновник, меньше реальных прав, чем у белочки или кабана в европейском лесу.

А что касается Америки, то ей атомная бомба вообще не нужна, пока есть ВТО и Международный валютный фонд.

Но если нельзя было увидеть мир под тем же углом, его, без сомнения, можно было увидеть под тем же градусом.

Антирусский заговор, безусловно, существует — проблема только в том, что в нем участвует все взрослое население России.

Слово «невеста» в современном русском языке означает нечто весьма близкое к выражению «изготовившийся к прыжку зверь».

Для бегства нужно твёрдо знать не то, куда бежишь, а откуда. Поэтому необходимо постоянно иметь перед глазами свою тюрьму.

Любимых писателей, художников и т. д. у меня нет. Мне иногда нравится текст, который я читаю, или музыка, которую я слышу, и все.

Мне совершенно не интересно читать большинство молодых писателей. Мы живем в одном и том же мире, но видим его по-разному.

Как я думаю, литература должна быть убежищем, кельей. Наверное, такой взгляд не годится, что бы сделать карьеру, но я так чувствую.

Ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях.

Остановиться на каком-нибудь конкретном напитке было трудно. Ассортимент был большой, но какой-то второсортный, как на выборах.

Вы почти Господь, вы можете создать что-то из ничего, вы можете создать законченную другую реальность и трансформировать ее во что хотите.

Смайлик — это визуальный дезодорант. Его обычно ставят, когда юзеру кажется, что от него плохо пахнет. И он хочет гарантированно пахнуть хорошо.

Подумаешь, кто-то качает книгу — тут всю страну скачали несколько раз в разные стороны, только вот засэйвить почему-то не могут. Чего уж о книжках-то.

Когда я пишу, я не думаю о читателе, пока я нахожусь в процессе, меня действительно не волнует, кто будет меня читать, я просто блокирую это, книга это целиком мое личное дело.

Современные философы — это подобие международной банды цыган-конокрадов, которые при любой возможности с гиканьем угоняют в темноту последние остатки простоты и здравого смысла.

В искусстве хорошо то, что конечный продукт не является материальным: когда вы пишете, то вы производите чувства, человеческие чувства, то, что испытывают ваши читатели, когда читают вашу вещь.

Фокус состоит в том, чтобы сделать выдуманную история настоящей, чтобы фантастика казалось документальной, и если мне удастся это сделать в один прекрасный день, то я буду счастливым человеком.

Человек считает себя Богом, и он прав, потому что Бог в нем есть. Считает себя свиньей — и опять прав, потому что свинья в нем тоже есть. Но человек очень ошибается, когда принимает свою внутреннюю свинью за Бога.

Ценность книги определяется не тем, сколько человек ее прочтет. У величайших книг мало читателей, потому что их чтение требует усилия. Но именно из-за этого усилия и рождается эстетический эффект. Литературный фаст-фуд никогда не подарит тебе ничего подобного.

Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи. Во-первых — постараться понять, почему ты в ней находишься. Во-вторых — вылезти оттуда. Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь.

Интернет-дистрибуция — это, естественно, вопрос не моральный, а технический. Она существует во всем мире, но только у нас организована таким образом, что порталы размещают принудительную рекламу на страницах с пиратскими линками — и ни за что при этом не отвечают. На Западе их давно засудили бы до мышей, потому что элементарно можно доказать, что они таким образом наживаются на пиратстве. У нас этого не происходит, потому что на фоне большого воровства маленькое кажется незаметным и даже естественным — таким, знаете, контрапунктиком в государственной фуге.