Любовь всегда предполагает участие хотя бы двоих. Так было и в этот раз. Он прожил нелёгкую сложную жизнь. В его жизни было много женщин. Он имел природный дар их привлекать как бабочек к огню, но в течение жизни он ещё и оттачивал грани своего дара, пока не сделал его бриллиантом в коллекции своих талантов. Конечно, Он искал ту единственную, которая должна была стать его половинкой, принести ему ту беспечную радость бытия, что зовется счастьем любить. Но не мог. Женщины, преклоняясь перед его харизмой, мгновенно теряли интерес к себе в его глазах. Они сами делали себя ниже того трона, который он мысленно приготовил для Неё. Судьба распорядилась так, что Он даже обзавёлся семьёй. Его жена была умной и красивой женщиной. Родила ему дочь, он даже любил её. Но это была не Она. Не та королева, что виделась Ему в грёзах рядом с ним. Женщин было так много, его мастерство завладения их сердцами было настолько велико, что со временем он потерял к ним интерес вовсе. Все они казались ему не более чем красивыми и некрасивыми картинками в листаемом им журнале с названием «Его жизнь». Что творилось в их душах, он и не пытался рассмотреть — слишком далеки они были от Него и Его трона. Так Он очерствел. Он всё больше пил. Всё больше играл. Всё больше разуверивался в том, что когда-нибудь встретит Её. Время шло. Он чувствовал что стареет, уже многое просто не хотелось. Мечта таяла на глазах. Это неизбежно привело к тому, что отношения с женой стали партнёрско-деловыми, с навечно закреплённым правом собственности друг на друга. Он немного обрюзг и поседел, но это скорее придало ему более значимый статус. Он по-прежнему нравился женщинам. Так бы всё и длилось, если бы в Его окружении не появилась некрасивая, но в тоже время необычно привлекательная особа. Она не была в Его вкусе. Совершенно не совпадала с давно затёртым образом идеала, но что-то в её внешности влекло Его к Ней. А может даже и не внешность, а удивительное сочетание открытой искренней улыбки и глубоких печальных серых глаз, сочетание скромного скрещивания рук и пылких взглядов, которые она украдкой бросала на него. Конечно, она попалась. Она угодила в ловушку его мужского обаяния, как и все бабочки до неё. Он это понял сразу. Но удивило его то, что и в его душе что-то ёкнуло. Он не понимал, но чувствовал, что не такая она как все. Им завладело любопытсво. Он быстро расположил её к себе, ей нравилось быть с ним. Он даже успел заскучать, потому что довольно быстро её крепость пала, и они провели замечательную, но не самую лучшую в его жизни ночь. Самое удивительное произошло с утра. Когда она, встав гораздо раньше Него, успела сбегать во французскую булочную за свежайшими круассанами и сварить ароматный кофе, который его и разбудил. Она была как ни странно свежа. Расплылась как всегда в улыбке и искренне по-детски любовалась им. От неё веяло таким теплом, какое он испытывал только когда-то давным-давно, в далёком детстве. Она как-будто искрилась от счастья. На секунду ему показалось, что она светится. Ему захотелось прижаться к ней, окунуться в лучи её бесхитростной доброты, испить той чистоты чувств, которую он успел забыть в бесконечной смене ролей и декораций прошедших лет. Словно почувствовав его желание, она притянула его к себе и обняла, даже обволокла его всем своим телом. Тепло разлилось по Нему. Ему не было тяжело. Более того, он почувствовал нежность. Он закрыл глаза и увидел, как он маленький бежит по залитому солнцем пляжу, как радуется этому солнцу, этому морю, этому светлому дню. Впервые за много лет он ощутил себя безответственно счастливым, бездумно радостным. Она в это время, поглаживая его, странным образом расслабила его тело. В его голове лишь успела пробежать мысль :" у неё волшебные руки". Он не хотел спешить, бежать, торопиться, совершать сделки и вести переговоры. Он хотел быть с ней. Он с упоением рассказывал ей о своём детстве. Она слушала его с неподдельным интересом и улыбалась. Она вообще всегда улыбалась. Так он провёл с ней весь день. Оказалось она вкусно готовит. И всю следующую ночь Он рассказывал и рассказывал ей о себе, о женщинах, о семье, обо всём. Удивительно, в те редкие моменты, когда она вставляла свои реплики, они каждый раз поражали его глубиной понимания и мудростью суждения. С каждым Его откровением ему становилось всё легче и легче, как будто она снимала камни с его души. Всю следующую ночь они больше проговорили, нежели занимались любовью. Но с восходом солнца неумолимо начинался новый день. Надо было и честь знать, тем более что телефон начал настойчиво напоминать о насущном. Он уехал. Занимался делами. И даже не вспоминал о ней. Его переполнял прилив сил, он чувствовал себя молодым, способным свернуть горы. В эйфории, Он конечно же машинально зацепил несколько женщин, да так умело, что они были готовы на всё сейчас же. После удачных переговоров Он не отказал себе поехать развлекаться с партнёрами и этими женщинами. В угаре дорогого ресторана, а далее казино и отеля, компания шумно праздновала успешную сделку. Всё вернулось на круги своя. Он был весел, балагурил, много пил. И вроде бы всё было хорошо. Но на следующий день его мутило. Не столько от количества выпитого, он мог бы выпить и больше. А некое непонятное чувство маленьким червячком где-то внутри не давало ему покоя. Он не понимал что происходит. Он пытался понять, силился осознать и проанализировать, но ничего не мог поделать. Червячок непонятного чувства не давал жить спокойно. Через несколько дней он позвонил ей. Она была рада. Говорила с ним так, будто ничего не произошло. И вообще никогда не было. Ему даже почудилось, что ему всё, что было у них, Ему приснилось. Но Он всё же решил сказать ей, что хочет приехать к Ней. И тут она выпалила, что безумно скучала по нему и ужасно хочет его. Стала рассказывать в подробностях, как горит её тело в предвкушении. Это был шок. Но от её дрожащего голоса, тех слов, что она говорила, того сбивчивого дыхания, которое он слышал, он помчался к ней как можно быстрее. Она открыла дверь в полупрозрачном маленьком неглиже спадавшем с одного её плеча… и этот свет, исходивший от неё, эта искренняя улыбка и блеск полуприкрытых в истоме глаз. Этого было достаточно, чтобы он захотел обладать ею прямо там, ещё не успев раздеться. Он сгрёб её в охапку. Как будто боялся потерять и поволок в спальню.
Утром был такой же ароматный кофе и такие же свежайшие круассаны. И она была свежа и прелестна, несмотря на бурную ночь. Она загадочно улыбалась, явно перебирая в голове приятные моменты. Он поразился в очередной раз. Вроде бы она была некрасива, длинноватый нос, близко посаженные глаза, да и не девочка уже, но эта улыбка, этот нежный, добрый и одновременно хитрый, грустный и в тоже время ироничный взгляд манили его. Как будто он хотел узнать, что же скрывается за ним, за этим взглядом, в котором с неимоверной лихостью менялись все её эмоции. К тому же Она оказалась необычайно подвижна — она и пары минут не могла усидеть в одной позе. Его это и забавляло, и привлекало, и удивляло и восхищало. Такой искренней детскости поведения он не видывал уже давно. Даже юные девицы, с которыми он когда-то переспал, вели себя как-то позёрски. Всё было хорошо, но надо было ехать. Он работал. Рутина завладела им. Временами Он всё же вспоминал о ней. Чем больше проходило дней с момента их встречи, тем больше Он хотел заглянуть в глубину её глаз. Что там, за серыми дверцами зрачков? Что таится в её душе? Какой секрет позволяет ей в одном и том же взгляде быть и весёлой, и грустной, и одиноко печальной, и искренне радующейся какой-то не самой смешной истории, рассказанной им? Какая магическая сила, которой она так легко одаривает его, скрывается в ней? Вроде бы всё было как всегда. Но в минуты когда Он оставался наедине с собой, Он всё чаще ловил себя на том, что думает о ней. Вернее, что она в его голове. Никаких конкретных мыслей у него не было, но Её образ всплывал, каждый раз как Он прикрывал глаза, затянувшись любимой трубкой. В таком мечтательном состоянии Его однажды застала жена, заехавшая к нему по делу. Будучи умной женщиной, через несколько не вполне адекватных реплик с его стороны жена всё поняла. Её право собственности не могло позволить Ему даже влюбиться, а уж тем более любить. По разным причинам Он не мог встретиться с Той, о которой мечтал теперь, но он часто ей звонил и они разговаривали долгими ночами. Он не высыпался, но общение с ней придавало ему сил. Она заряжала его энергией даже на расстоянии. Они сблизились настолько, что он уже не представлял себя без разговоров с ней. Она была Ему нужна. Он скучал без неё. Ему становилось грустно, когда шёл дождь. В солнечные дни он вглядывался в солнце, потому что от Неё исходил такой же тёплый солнечный свет. По всем признакам Он был влюблён. Но даже самому себе Он не хотел в этом признаться. Он мечтал и боялся любви одновременно. Он рвался к ней и загружал себя работой, чтобы не иметь возможности встретиться с ней. Он так давно забыл яркие краски страстной чувственности самого прекрасного чувства на Земле, так привык к чёрно белой серости болота будней, что испугался потерять всю прожитую им к этому времени жизнь, вложенных в неё усилий и полученный к этому моменту результатов. Перед ним неизбежно встал выбор — благополучие и привычная стабильность или Любовь и жизнь с нуля. А ведь Он уже не мальчик. Так Ему твердили те, с кем он пытался посоветоваться, то же внушала ему жена. Он метался, не в состоянии сделать этот тягостный выбор.
А Она? А что Она? Она любила его нежно, желала его страстно, и надеялась на то, что он тоже полюбит Её, и они будут жить долго и счастливо до конца своих дней. У неё не было никакого расчета. У неё не было планов на него. Она просто распознала в нём того чудного мальчугана, который когда-то был глубоко спрятан под ворохом проблем и ошибок в глубине Его души. Просто Она была той самой его половинкой, которую Он ждал.
Но Он слишком долго Её ждал. Он устал. Он не был готов к борьбе, которая неизбежно предстояла Ему с теми, кто имел на Него право к тому времени. Да. Он был не свободен. Он закабалил себя сам. Но это был Его выбор. Он горевал, тосковал, напивался и плакал. Но не решился нырнуть в играющее разноцветьем чувств озеро Надежды за жемчужиной Любви, которую Она могла бы Ему подарить. Он остался на берегу, посыпая свою голову пеплом сгоревшей в горниле безысходности Мечты.