Сквозь неплотно задернутые шторы… продолжение:
В шкафчике в прихожей я нашла больничный халат. Накинув его, я направилась к выходу. Мой план выйти на улицу незамеченной веселил меня. Благополучно и со всеми предосторожностями миновав коридор, я не пошла к лифту, где как я успела заметить, дежурила медсестра. Я свернула в боковое ответвление коридора. В конце его была стеклянная дверь. «Хоть бы это была лестница!» — подумала я. Так и есть! За стеклянной дверью скрывалась лестница. Я стала спускаться. На 3-м этаже лестница вдруг закончилась. Очевидно, эта лестница служила лишь переходом между отделениями больницы и, чтобы спуститься к выходу, нужно миновать 3-ий этаж и выйти на главную лестницу. Я вышла в коридор. Здесь всё выглядело иначе, чем на 5-ом этаже, где размещалась моя палата. Унылые стены были покрашены голубой масляной краской. Сквозь открытые двери 5- или 6-местных палат видны были железные койки, между которыми ютились обшарпанные тумбочки. По коридорам сновали врачи и медсестры с усталыми, равнодушными или даже злыми лицами. Я медленно продвигалась вперед, никто не обращал на меня внимания. Наконец впереди показался небольшой холл и дверь, над которой светилась надпись «ВЫХОД». Я поспешила туда — поскорей бы выбраться из этого мрачного места, нагонявшего тоску.
В холле стоял большой диван и напротив него допотопный телевизор. Несколько женщин, разместившись на диване, смотрели какую-то программу. Мой взгляд на секунду задержался на экране. Мелькнула знакомая мне заставка криминальных новостей. Ведущий заговорил. Я уже собиралась выйти на лестницу, когда за его спиной появилась фотография… Я не могла поверить своим глазам… Это была Сашина фотография из нашего альбома. Я замерла на месте. Только сейчас я смогла разобрать слова ведущего: «…задержаны ещё 4 человека, входивших в организованную преступную группу Александра Романова. После смерти своего лидера, организованная им бригада распалась на отдельные группы, утратив своё влияние в столице. В ходе проведенных розыскных мероприятий большинство членов преступной группы Романова были задержаны. Чудом уцелевшая, после совершенного на неё покушения, жена Александра находиться в одной из московских больниц. Её состояние врачи оценивают как удовлетворительное…» На экране показалась другая фотография из нашего альбома — мы с Сашей загорелые и улыбающиеся на берегу моря…
Больше я ничего не слышала… В голове гулким эхом повторялись только одни слова ведущего — «…после смерти своего лидера…»… До меня медленно, словно сквозь вату доходил смысл этих слов… К горлу подступил раскаленный комок, я схватилась за край дивана. Из груди вырвался какой-то полустон-полукрик: «Нет… Боже мой, нет… Саша…». Женщины обернулись. Одна из них крикнула: «Позовите врача! Девушке плохо!» и наклонилась ко мне, пытаясь поддержать меня под руку. Я согнулась от боли, грудь жгло огнем, физическая боль от недавних ран смешивалась с дикой болью моральной. Подбежали две медсестры и врач. Они усадили меня на диван. Всё что происходило казалось мне дурным сном, ночным кошмаром, одним из тех, что снились мне так часто. Я утратила ощущение реальности и наблюдала за происходящим словно со стороны. Медсестра взяла мою руку и что-то быстро вколола. Я почувствовала, что теряю сознание. Последние слова, что я услышала, был разговор двух женщин, смотревших телевизор.
— Вы не узнали?! Да ведь это жена того бандита, которого только что в новостях показывали!
— Видно она не знала, что его убили. Страшно смотреть! Бедная девочка.
— Бедная девочка? Как же, как же! Они страну разграбили! А Вы бедная девочка… Небось эта «бедная» девочка к нам с элитного этажа спустилась!
— Ну зачем Вы так?
Очнулась я ночью. Меня перевели в другую палату. Здесь на окне была решётка. Бояться, что я захочу расстаться с этой жизнью? Или быть может я тоже под следствием? Хм… Мне всё равно… Весь этот мир потерял для меня смысл, стёрлось ощущение времени и пространства. Сейчас я жалела только об одном — об обстоятельстве, которое спасло мне жизнь — о том, что наша соседка Зоя Ивановна так не вовремя возвращалась домой. Не приедь она в тот момент — я бы сейчас была вместе с Сашенькой… Тот мужик непременно довершил бы свою работу. У меня блеснула надежда: а может они ещё вернуться за мной? Надеюсь у палаты нет охраны!
Вошла Лена. Её лицо было заплаканным и осунувшимся. Подруга подошла к кровати и увидела, что я не сплю. Она молча наклонилась ко мне и обняла. Но я легонько отпихнула её.
— Лик…
— Тише… Помолчи, ничего не надо говорить.
— Я…
— Тссс… Знаешь, едь лучше домой.
— Но…
— Со мной всё будет в порядке, не беспокойся.
— Ладно. Я завтра приеду. Держись…
Прошли ещё 10 дней. Я поправлялась. Назначили день выписки. За мной приехала Лена. Она привезла огромный букет цветов и плюшевого мишку. Я всегда любила мягкие игрушки, но теперь они мне были безразличны, впрочем как и всё остальное. Под действием успокоительных лекарств я стала похожа на зомби. Со стороны я наверное выглядела как сумасшедшая. Я могла часами сидеть, уставившись в одну точку. Я жила в своём закрытом мирке, мирке воспоминаний. Я снова и снова переживала различные периоды своей жизни с Сашей, наши самые счастливые моменты. Я жила прошлым. А настоящее для меня перестало существовать.
Усилиями Лены и Сашиных друзей, которые оставались на свободе, меня отправили на Кипр. Конечно не одну, со мной поехала Лена. Там мы прожили полгода. Я научилась лицемерить, улыбаться сквозь слёзы, чтобы успокоить своих близких. Но, оставаясь одна, жаркими летними ночами я убегала к морю, садилась на ещё тёплый после летнего зноя песок и плакала, плакала навзрыд, не боясь быть услышанной. Глядя в небо, я разговаривала с Сашей, пытаясь угадать, где теперь его звездочка. Я молила забрать меня к себе, купалась в самый сильный шторм, надеясь, что волны разобьют меня о прибрежные камни или унесут в море, носилась по местным дорогам на бешеной скорости, надеясь однажды не удержать машину на крутом повороте. Но продолжала жить…
Год жизни. Нет, существования. Один бесконечный серый день, наполненный болью воспоминаний, когда каждый уголок нашей большой квартиры, каждая улочка в городе напоминает о нём. Я ведь так и не смогла уехать из Москвы…
Снова зазвонил телефон, вернув меня к действительности. Звонила Лена. Я потянулась к трубке, но в последний момент передумала. Никого не хочу слышать.
Я встала с постели, оделась. Есть не хотелось. Я вышла из квартиры и спустилась в гараж. Сегодня я не поеду на своей машине, возьму Сашину. Я села в салон БМВ. Удивительно, но даже через год здесь ещё оставался запах Сашиного одеколона. Я с наслаждением вдохнула воздух, погладила руль и приборную доску. Здесь как нигде в другом месте чувствовалось его незримое присутствие, царила какая-то особая атмосфера. Сидя в салоне его машины, я переносилась в наше счастливое прошлое. Мне казалось, что сейчас откроется дверь и улыбающийся Саша скажет: «Опять уселась на моё место! Ну-ка подвигайся!» И начнет меня спихивать с водительского места, а я, вцепившись в руль, буду смеяться и отбиваться от него, пока он, потерпев поражение, милостиво не разрешит мне вести машину. Я улыбнулась, вспоминая эти наши сражения за право вести машину, бег наперегонки от лифта к машине, чтобы первым усесться за руль.
Я выехала из гаража и покатила по московским улицам. Весна уже полностью вступила в свои права. Уже по-настоящему тёплые солнечные лучи согревали город и будили от зимней спячки всё живое. Прохожие улыбались этому празднику природы, повторявшемуся каждый год. И я в прошлом году точно так же радовалась приходу долгожданной весны, моего любимого времени года. Теперь мне казалось, что это было так давно, как будто в прошлой жизни…
Я остановилась перед воротами кладбища. Дальше пойду пешком. Пройдя слишком хорошо знакомый мне путь, я остановилась перед чёрным мраморным памятником.
Здравствуй, любимый. Видишь, какая сегодня чудная погода. А в Киеве сейчас наверное ещё теплее… Мы ведь так и не увидели наш новый дом… Как же так, Саша? Как же ты мог оставить меня? Ты же обещал… Знаешь, я больше так не могу. Сил нет… И не смотри на меня так! Я всё понимаю и живу только ради того, что ты этого хотел бы. Но это уже не жизнь… Не могу больше… Я продержалась целый год…
Я устало опустилась на скамейку. Слёз не было, только огромная давящая пустота, ощутимая, можно даже сказать физическая боль, наполнившая душу. Слёз не было и в первый раз, когда я пришла сюда с Леной, тогда год назад. Я ведь даже не смогла проститься со своим мужем, его похоронили, пока я была в больнице. В моей памяти он оставался живым, и может поэтому мне не верилось, как не верится до сих пор, что его больше нет…
Я поднялась и медленно пошла к выходу. Села в ждавшую меня у ворот машину и поехала домой. Я даже не заметила, как набрала недозволенную скорость. Вплотную прижавшись к разделительной линии, я неслась по дороге. Один поворот руля влево, всего один поворот… И всё… На такой скорости при лобовом столкновении шансов выжить практически не будет… Рука дрогнула… Нет, не могу. Значит, сегодня я снова вернусь в свою пустую квартиру и долго не смогу уснуть, раздумывая над своей жизнью. Ужасно жить, когда в этом нет смысла, когда хочешь умереть, и не можешь себе этого позволить, потому что это самый простой выход из ситуации, но в то же время он принесет столько горя друзьям и близким. И ты продолжаешь жить… Ради них, не ради себя… Хотя душа твоя уже давно умерла, ещё тогда год назад… Время не лечит.