О чем это нам говорит? О том, что летом 1942 года наша армия еще ой как далека от совершенства. И пользование радиосвязью в ней станет нормой не вопреки, а благодаря Сталину.
А вот еще один вопиющий пример низкого уровня боевой подготовки нашей армии. И еще один пример, как не вопреки, а благодаря Сталину эти недостатки осознавались и проблема решалась в максимально короткие сроки. В начале сентября 1942 года представитель Ставки ВГК генерал армии Жуков, секретарь ЦК ВКП (б) Маленков и командующий ВВС КА генерал А. А. Новиков подали на имя Верховного главнокомандующего И. В. Сталина докладную записку.
В течение последних шести-семи дней наблюдали действие нашей истребительной авиации. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы. То, что мы вам докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами. Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей не наблюдали… (1)
Сталин реагирует немедленно. 9 сентября 1942 года появляется приказ «Об установлении понятия боевого вылета для истребителей» (№ 0685), в котором Верховному главнокомандующему приходится… учить летчиков-истребителей не бросать штурмовики и бомбардировщики! И объяснять, что нужно сражаться с германскими самолетами! Это тяжело читать, это сложно представить, но на втором году войны элементарные вещи приходилось объяснять в форме ПРИКАЗА Народного комиссара обороны И. С. Сталина!
1. Считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором истребители имели встречу с воздушным противником и вели с ним воздушный бой, а при выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором штурмовики и бомбардировщики при выполнении боевой задачи не имели потерь от атак истребителей противника. […]
3. Выплату за боевые вылеты и представления к правительственным наградам впредь производить, строго руководствуясь пунктами 1 и 2 настоящего приказа.
4. Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и переводить в штрафные части — в пехоту.
5. Приказ объявить всем истребителям под расписку…(2)
Тот же сентябрь 1942 года. И еще один удивительный факт. Его мы узнаем из описания одного из выдающихся танкистов СССР, Героя Советского Союза, маршала бронетанковых войск Михаила Ефимовича Катукова. Именно Сталин учил танковых командиров… стрелять на ходу из своих боевых машин. И это было не в начале войны, а более чем через год после ее начала — Катукова пригласили к Сталину 17 сентября 1942 года. Вообще в общении с боевыми командирами Сталин лучше понимал потребности армии. Например, по итогам беседы с Катуковым изменился и порядок награждения в Красной армии. И слова танкового командира были одной из причин принятия такого решения (3).
— Подумаем, — сказал Иосиф Виссарионович и снова перевел наш разговор на боевые дела, чисто танковые. Спросил: — Стреляют танкисты с ходу?
Я ответил, что нет, не стреляют.
— Почему? — Верховный пристально посмотрел на меня.
— Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. — Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:
— Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?
— Конечно, меткость огня у противника снизится.
— Вот это и нужно, — подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды (4).
Декабрь 1942 года. Идет активная ликвидация окруженной под Сталинградом армии фельдмаршала Паулюса. Но идет медленно. И причина не только в отчаянном сопротивлении немцев, но и в прямых ошибках советского командования. Об этом говорит телеграмма Сталина, направленная будущему маршалу Василевскому:
Тов. Михайлову. Ваша задача состоит в том, чтобы объединять действия Иванова и Донцова (5). До сего времени у вас, однако, получается разъединение, а не объединение. Вопреки вашему приказу, 2 и 3 числа наступал Иванов, а Донцов не был в состоянии наступать. Противник получил возможность маневра. 4 будет наступать Донцов, а Иванов окажется не в состоянии наступать. Противник опять получает возможность маневрировать. Прошу вас впредь не допускать таких ошибок. Раньше чем издать приказ о совместном наступлении Иванова и Донцова, нужно проверить, в состоянии ли они наступать. 4.ХII.1942 г. 7 час. 06 мин. Васильев (6, 7).
Сталин объясняет не кому-нибудь, а Василевскому, начальнику своего Генштаба, то, что должен знать каждый курсант. Наступать надо одновременно, не давая противнику возможности отражать удары по частям. Так вопреки или благодаря Сталину удалось разгромить фашистов в Сталинграде? Надо отдать должное нашим генералам и маршалам — подавляющее большинство из них оставили честные мемуары. Рассказывая правду в то время, когда Никита Хрущев требовал от них совсем другого (8). Вот лишь несколько высказываний ведущих советских военачальников о Сталине (9)
.
«Мне рассказывал чрезвычайный и полномочный посол В. Семенов, что на большом собрании в Кремле Хрущев заявил: «Здесь присутствует начальник Генерального штаба Соколовский, он подтвердит, что Сталин не разбирался в военных вопросах. Правильно я говорю?» «Никак нет, Никита Сергеевич», — ответил маршал Советского Союза В. Соколовский"(10).
«…В некоторых книгах у нас получила хождение версия, будто И. В. Сталин руководил боевыми операциями „по глобусу“. Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать… Даже в стратегических военных вопросах И.. В.. Сталин не руководствовался ориентировкой „по глобусу“. Тем более смешно говорить это применительно к вопросам тактическим, а они его тоже интересовали, и немало», — написал в своих мемуарах маршал Мерецков (11). Его слова звучат очень весомо. Потому что на второй день войны, 23 июня 1941 года, он был назначен постоянным советником при Ставке Главного командования и вылетел в Москву. Едва придя в свой кабинет, в 19:45 24 июня по звонку выехал к Сталину в Кремль. В приемной он был арестован, и освободили его только в сентябре 1941 года. А в заключении Мерецкова били…(12)
«Когда Хрущев попросил Рокоссовского написать какую-нибудь гадость о Сталине, тот ему ответил: «Товарищ Сталин для меня святой». На другой день Константин Константинович пришел на работу, а в его кабинете, в его кресле уже сидит Москаленко и протягивает ему решение о его снятии"(13).
«Хорошие отношения были у меня с Н. С. Хрущевым и в первые послевоенные годы. Но они резко изменились после того, как я не поддержал его высказывания о том, что И. В. Сталин не разбирался в оперативно-стратегических вопросах и неквалифицированно руководил действиями войск как Верховный главнокомандующий. Я до сих пор не могу понять, как он мог это утверждать. Будучи членом Политбюро Ц К партии и членом военного совета ряда фронтов, Н. С. Хрущев не мог не знать, как был высок авторитет Ставки и Сталина в вопросах ведения военных действий. Он также не мог не знать, что командующие фронтами и армиями с большим уважением относились к Ставке, Сталину и ценили их за исключительную компетентность руководства вооруженной борьбой», — пишет в своих мемуарах маршал Василевский (14). В другом месте своей книги он делает еще более интересное признание: «Нелишним будет вновь подчеркнуть, что Ставка Верховного главнокомандования не только помогала фронтам, но зачастую и учила их искусству побеждать. Подтверждением этому могут служить приведенные мною в ряде глав книги архивные документы"(15).
Вот фрагмент документа, о котором говорит Василевский, направленного в адрес командующих фронтами в период подготовки сталинградского контрнаступления: «При проведении наступательных операций командующие фронтов и армий иногда смотрят на установленные для них разграничительные линии как на забор и как на перегородку, которые не могут нарушаться, хотя бы этого требовали интересы дела и меняющаяся в ходе операции обстановка. В результате наши армии при наступлении идут вперед прямо перед собой, в пределах своих разграничительных линий, не обращая внимания на своих соседей, без маневра, который вызывается обстановкой, без помощи друг друга и тем облегчают маневр противнику и предоставляют ему возможности бить нас по частям"(16).
Вот так — «смотрят на установленные для них разграничительные линии как на забор и как на перегородку, которые не могут нарушаться». Напомню — это осень 1942 года. Казалось бы, провоевав больше года, можно уже и понимание иметь. Но нет — Ставка вновь терпеливо учит генералов достаточно простым вещам.
1
Сталинград. Цена победы. — М.: АСТ, 2005. С. 158−159.0
2
Там же. С. 161.
3
«Дело было в том, что награждение производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылали представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в Москву, потом в Указ, проходило очень много времени», — пишет в своей книге Катуков. Он и попросил Сталина дать право награждать самим соединениям. Так и сделали.
4
Катуков М. Е. На острие главного удара. — М.: Алгоритм, 2002. С. 208−209.
5
Еременко и Рокоссовского.
6
Фамилия «Васильев» была псевдонимом Сталина, а «Михайлов» — Василевского.
7
Василевский А. М. Дело всей жизни. Т. 1. — М.: ИПЛ, 1988. С. 262.
8
О мотивах ненависти Хрущева к Сталину поговорим в другой главе.
9
Высказываний маршала Жукова не привожу тут намеренно. Через несколько глав, уважаемые читатели, вы поймете почему.
10
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. — М.: Терра, 1991. С. 150.
11
Мерецков К. На службе народу. — М.: АСТ, 2003. С. 391−392.
12
Следователь НКВД Лев Шварцман, которого осудили в 1955 году, на следствии рассказал, что Мерецкова били резиновыми дубинками, выбивая показания. Почему? Потому что в деле имелись показания сорока (!) свидетелей, говоривших об участии Мерецкова в заговоре Тухачевского. Органы пытались нащупать и выкорчевать метастазы заговора военных, взять тех, кого не выявили в 1938 году, когда распутывался клубок. Именно поэтому аресты военных начались сразу после 22 июня. Дело в том, что первые дни войны, разгром Красной армии в Белоруссии, где командовал генерал Павлов, пошли точно по сценарию. Который изложил в так называемом «Плане поражения» сам Тухачевский, находясь под арестом. Он и его подельники собирались подставить армию под разгром в случае войны с Германией. Договоренности Тухачевский имел именно с германским Генштабом. И когда война пошла по сценарию Тухачевского, НКВД быстро и решительно начал действовать. Как видим — были и ошибки. В них разбирались — избитый Мерецков вышел из тюрьмы, получил под командование войска на финском участке фронта и воевал. И что важно — у него нет никакой обиды на Сталина. Ни одного плохого слова в адрес Верховного нет в его мемуарах.
13
Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. — М.: Терра, 1991. С. 227.
14
Василевский А. М. Дело всей жизни. Т. 1. — М.: ИПЛ, 1988. С. 267−268.
15
Там же. С. 269.
16
Архив М О СССР, ф. 206, оп. 294, д. 1, л. 200.