…Вздрогнул телефон, зазвонил.Она.Да, это она-очередная претендентка на твоё внимание. Глубокий вдох, улыбка, настроение-ты готов и ты берёшь трубку. Отработанный голос, нужные фразы, слова-всё, чтобы покорить, понравиться… Ты кажешься таким настоящим, таким искренним, что хочется
верить тебе. Ты знаешь это! Ты знаешь-что сказать и как понравиться. И как уйти ты тоже знаешь. Просто, молча, исчезнуть-это твоя игра и ты в ней устанавливаешь правила…

Короткие гудки-разговор завершён…

Вечер — пустой, холодный, одинокий…
Он.
Щелчок закрывшейся входной двери гулко отозвался в пустом доме. Ослабив галстук-удавку, он подходит к бару и наливает себе в стакан
толстого стекла виски на три пальца. Вспомнить бы как её звали — ту, что, смеялась над любыми житейскими проблемами и никогда не плакала (а ведь наверняка плакала, но он не видел).Она учила его видеть позитив во всём, радовалась любому мгновению жизни. У неё была куча проблем и — одиночество… Но никогда он не видел её грустной! Как же звали её и почему он тогда ушёл? И почему воспоминания о ней так мучительно терзают душу? Нет, он не будет думать о ней — не ровня она ему! И о тех, других, тоже не будет думать. То была лишь игра — его игра, в которой он сам устанавливал правила.
Стоя у окна и глядя на серые тучи, сыпавшие осенним дождём, он остро чувствовал своё одиночество. А где-то там её окно.
Холодно.Душе зябко. И виски — в стакане толстого стекла на три пальца, как она научила — уже не помогает…
Она.
Завернувшись в плед, подошла к окну. Где-то там, за серой пеленой дождя, его дом. Она помнит, как он любит смотреть на сентябрьский дождь из окна своего дома. А может позвонить, ведь сердцу не прикажешь?..
Нет, он давно установил эти правила и она ему не ровня.
Холодно.Душе зябко. И виски — в стакане толстого стекла на три пальца, как она его научила — уже не помогает…

И вечер был не очень серый, и дождь был не по-осеннему тёплый, и столько было в мире тепла. И лишь двоим было серо и холодно, и только один шаг разделял два одиночества…