Утром дед попросил вывести его на балкон. Собака, хромая, поплелась за дедом и улеглась у его ног.
Наш дом стоял на пригорке. И теперь дед осматривал село так
внимательно, словно видел его впервые. Он долго молчал, потом обернулся ко мне и тихо сказал:
— Правы они, сынок… нельзя ради собаки обижать село… Возьми ружье,
прихвати Собаку и … Только выйди за село, чтобы я ничего не слышал…
— А что мне нужно сделать за селом? — спросил я и почувствовал, как
задрожал у меня подбородок и скривилась нижняя губа.
— То, что сделали все наши соседи, — ответил дед, не глядя на меня. -
Ступай сынок…
Я вынес из комнаты ружье, обвязал веревкой шею Собаки и потянул. Собака
не сдвинулась с места.
— Идем, Собака! — Я еще раз потянул веревку.
Собака умоляюще взглянула на деда.
— Иди, иди с ним, Собака! — сказал дед и закрыл лицо руками…
Мы пересекли село, свернули с шоссе и пошли по тропинке, спускавшейся к реке по сланцевому склону горы.
Собака, прихрамывая, покорно следовала за мной и за все время ни разу
не взглянула на меня.
Мы подошли к реке. Я снял веревку с шеи Собаки и присел на большой
валун. Холодный пот градом катился по моему лицу, сердце гулко стучало.
Успокоившись немного, я снял с плеча ружье. Тогда Собака подняла голову и уставилась на меня добрыми печальными глазами. Не выдержав ее взгляда, я отвернулся, потом быстро вынул из ружья обе гильзы и швырнул их в реку.
Тяжелый камень свалился с моих плеч. Я встал, глубоко вздохнул и потянулся. Собака несмело подошла ко мне, лизнула руку, потом вдруг
сорвалась с места, бросилась к реке и несколько минут прыгала, кувыркалась,
вертелась в воде, поднимая фонтаны брызг. Выйдя на берег, она отряхнулась и,
утомленная, легла на песок. Из раны на лапе у нее сочилась кровь, и глаза
были полны слез. Но я и сейчас готов поклясться чем хотите — Собака
смеялась!
— А теперь ступай, Собака! Иди спокойно, мирно, не лай и не огрызайся
на людей и вообще старайся избегать их. Чего доброго, примут тебя за бешеную
и убьют. На селе не показывайся! Слышала, что сказал дед: нельзя ради собаки
перечить народу! Нельзя! Но я все же обману деда! А ты иди и не возвращайся
ради бога в село! Быть может, ты и вправду бешеная! Не бери греха на душу!
Ну, ступай, хорошая моя…
Не знаю, поняла ли меня Собака, но когда я пошел обратно, она осталась
сидеть на месте…
— Ну, что? — спросил дед.
Я молча снял с плеча ружье и протянул его деду. Он открыл затвор,
посмотрел на свет через каналы стволов.
— Вот что я тебе скажу, сынок: если ты всегда будешь поступать так,
трудно тебе придется в жизни…