Вечером мы твердо сговорились смотаться на денек в Москву «за песнями». Для этого нужно было в пять подорваться, собраться, а в шесть уже выйти из общаги. Мы с Андрюхой жили в одной комнате, так что худо-бедно очухались от трех будильников в кастрюле, а вот проснется ли Бодя — неизвестно. Уговор был — ждать на вахте 10 минут и ни секундой больше.
Пока по теплой и сонной общаге мы с Андрюхой спускались на лифте, затеяли вялый разговор о джазовой музыке.
Но раз у нас с вами в запасе еще шесть этажей пути, я успею наскоро рассказать про общажную вахтершу.
Итак: толстая бабка, глубоко за семьдесят. Поросячьи очки, скрипучий голос, и мохеровая шапка. Чужих не пускала, студентов ненавидела и изъяснялась исключительно матом. (Так и хочется сказать: «Но, несмотря на это, мы все ее очень любили…» Ни хрена мы ее не любили…)
Хух, успел. Первый этаж.
Гулко открылась дверь лифта. В полутемном холле, Богдана еще не было, была только вахтерша сидящая за своим прилавком.
Я, продолжал нашу беседу:
— А помнишь того, который играл на изогнутой кверху трубе? Как же его???
Андрюха:
— Луи Армстронг?
— Да нет, тоже негр, но не он…
Вдруг старуха-вахтерша вставляет своим скрипучим голосом:
— Это Диззи Гиллеспи, идиоты! Чему вас только учуть?!
Мы не то, что подабалдели, а как будто провалились в кроличью нору.
Я только и смог из себя выдавить:
— Спасибо Вам большое, точно — Гиллеспи…
Вахтерша недоверчиво посмотрела на нас, как сова у которой спилили дерево вместе с дуплом, повертела головой и прикрикнула:
— Шли на улицу? Так идите уже, блядь и не морочьте сутра людям голову, умники…
Десять минут еще не прошло, и мы вышли, подождать Бодю на морозном воздухе, а заодно попытаться подтвердить друг другу, что с ума мы не сошли, а жаль… Как с этим жить? Наверняка это инопланетная бабка, которая случайно расслабилась и ляпнула что-то очень лишнее. Теперь нас с Андрюхой убьют пришельцы. А что еще с нами делать? Я бы убил…
Через минуту из общаги выпрыгнул перепуганный Богдан, а вслед за ним выскочила вахтерша с перекошенным от злости лицом.
Мы, не сговариваясь, отпрыгнули метров на восемь.
Бабка закричала на Бодю:
— Ах ты, говнюк, такой! Я тебе дам «доброе утро»! Вот сообщу Ольге, блядь, Николаевне — в два счета из общаги вылетишь!!!

Пока мы добирались до Московского вокзала, никак не могли понять, что нам теперь делать… Богдан тоже был немало ошарашен — спокойно шел мимо, культурно поздоровался, а она…
Допустим — может у человека быть говенный характер и такое же настроение, но как объяснить Диззи Гиллеспи? На деградировавшего джазиста, она никак не была похожа.
________________________________________________________________________________

Прошел год, в течение которого мы старались делать шире шаг на проходе и не встречаться взглядом с вахтершей, но главное — мы все еще оставались живы и психически почти здоровы…
Наконец Богдан, (спасибо ему и чтоб ему пусто было) — не выдержал и раскололся:
— Спускаюсь в холл, бабка сидя спит, а вас еще нету. Слышу — лифт загудел. Понятно, что в шесть утра — это могли быть только вы. Я решил приколоться (тогда еще не знал как), забежал к вахтерше за прилавок и присел у нее за спиной…
И вот таким прокуренным голосом сказал — «Это Диззи Гиллеспи, идиоты!!!» А бабка подумала, что это вы ее разбудили и не сразу меня заметила…
Простите великодушно, но вы меня целый год так забавляли своими наивными лицами…