Очень хочется никому не принадлежать. Оседать на пустой постели осадком, пылью. Чтоб свободная, чтоб без присказки и ножа находила любое и делала его былью, находила б любого — и нет, не влюблялась БЫ, улыбаясь от всей души, проходила б мимо — и не надо мне вслед мольбы, похвальбы, стрельбы — оттого ведь неуязвима, что нелюбима.
Очень надо бы никому не принадлежать, и развеять двуликий миф, что все это горе — что мол некому чашку чая тебе подать, и что не с кем поехать впервые увидеть море, и что некого, некого, видишь ли, приручить, и как следствие- не к кому, видимо, приручиться.
Я желаю себе стальные глаза и щит,
Чтобы было чем бить и было чем защититься.
Я желаю себе походов по сентябрю- неуверенных, первых с дрожащим в руке окурком, посиделок в кофейнях, упреков в том как я вру, извиваться в руках (здесь вычеркнуть) чернобуркой.
Очень хочется никому не принадлежать, чтобы мама потом сказала — «Глядела в воду.»
Чтобы липкий комок под ребрами- без ножа- осторожно, в ладонь.
Под стикер- «Ещё не продано».