Политики бьются в истерике: «Как бы современных теток рожать заставить? Может, аборты упразднить или за бездетность пусть платят?» Господа, не надо заставлять тех, кто не хочет, помогите тем, кто хочет! Ведь чтобы научить утку плавать, не надо запрещать ей ходить по земле, достаточно организовать пруд.

А может, наши власти просто не в курсе, что такое среднестатистическая женская больница? Ведь большинство из них — мужчины. Так мы расскажем!

Мужики, поверьте — это дурдом, похлеще армии. Вы и от двух-то лет службы «косите». А наш «призыв» — длиною в жизнь, «дембель» только после климакса.

Конечно, сейчас много суперцентров, в которых и родят за вас, лишь бы платили. Но у большинства женщин на них нет денег. Размножаются и лечатся они в обычных клиниках, то есть в условиях, приближенных к боевым. Сама проделала это не раз и искренне недоумеваю, как в российских прериях вообще сохранились такие прихотливые «зверьки», как беременные женщины.

«Если сердечко бьется, будем оставлять»

…Палата в женской клинике. На двери вырезка из еженедельного журнала: «Всю неделю в хорошей компании!» Правдиво, ибо в комнате восемь человек.

— Здравствуйте, девушки! Я не бомж, честное слово, — оправдываюсь я, знакомясь с подозрительно оглядывающими меня соседками.

На мне тапки 42-го размера, порванный безразмерный халат. А на груди — громадный штемпель больницы, как в колонии.

— В больницу на «Скорой» приехала, без вещей, — оправдываюсь. — Пришлось надеть больничную «униформу».

— Ничего-ничего, — утешают женщины, — мы такие же ходили.

Знакомимся. Поначалу имена не запоминаются. Только диагнозы. Шесть беременностей на сохранении, одна внематочная и одна — дисфункция.

«На сохранение» беременных кладут, когда возникает угроза выкидыша. Подразумевается, что в гинекологии женщине создадут идеальные условия. Постоянное наблюдение, чтобы не нервничала и соблюдала постельный режим. В приемном отделении обычно говорят: «Завтра на УЗИ послушаем, бьется ли у малыша сердечко, и, если да, — будем сохранять». Обычная фраза, но после нее на аборт идут крайне редко. Даже те, кто не планировал беременность. Эту тему мы и обсуждали весь мой первый вечер. Как выяснилось, не планировал почти никто, однако…

Поскользнулась. Упала. Потеряла плод

— Я как колотящееся сердечко увидела, так поняла, что убить его духу не хватит, — вспоминала беременная на 6 — 7-й неделе Маринка. — Хоть и не вовремя все это — денег нет.

— Да, вот и у нас… — поочередно кивали девчонки.

А остальные тут же принимались увещевать сомневающуюся: «конечно, надо оставлять, а коляску я попрошу подругу тебе подарить». Эффективнее любых противоабортовых агиток.

Засыпала наша беременная палата, верная заветам государства улучшить-таки демографическую ситуацию в России. Даже вопреки своим жизненным планам.

А ночью случился выкидыш у той самой Маринки. Она пошла в туалет. Он один общий на весь этаж. Везде кровища, как на поле боя. Не садиться же на все это. Попыталась пристроиться на корточках, нога соскользнула… Через час ревущая девчонка пошла сдаваться медсестре. Крови было уже столько, что сомневаться не приходилось — крохотное сердечко, которое так тронуло ее душу, больше не бьется.

Не хватает пациентов, чтобы оплатить ремонт

Утренний обход. Мы, жалея несчастную Маринку, докапываемся до врача:

— А почему не в каждой палате туалет?

— Здесь ремонта 20 лет не было, — вздыхает докторша. — Денег нет. Нам государство платит за количество пациентов. А люди в таких условиях лежать не хотят. Но жаловаться нельзя, иначе клинику могут закрыть, как несоответствующую санитарным нормам. И хорошие специалисты останутся без работы.

Впрочем, в наших клиниках и ремонт — не залог удобства. Роддом, где раньше появилась моя дочь, сиял свежей побелкой. Но окна в нем в 30-градусную жару были забиты гвоздями. Потому что строители сэкономили на креплениях, и однажды фрамуга грохнулась на кровать, с которой секунду назад встала женщина. С тех пор на этаже открывалось только одно окно — у сестринского поста. Но нас к нему не подпускали, «не положено, ради нашей же безопасности». Мы от духоты в обморок шлепались. А погулять выпускали строго на два часа. И посещения только для блатных!

Что может быть важнее для беременной, чем родные лица? Так нет же. Во многих клиниках свидания вообще запрещены. Только за взятку, у входа в приемное, пока охранник отвернулся. Девчонки с мужьями встречаются, как пионерки: в кладовой для одежды, сидя на перевернутых поломойных ведрах, за плату нянечке.

Сохранение беременности в абортарии

День. По расписанию нам положено лежать на кровати и в благостном покое сохранять свои пузики.

— А-а-а-у-у-ы-ы-ы! — вдруг раздается звериный вой из коридора.

Я подпрыгиваю. Вопль повторяется.

— О Господи, чистки начались, — стонут девчонки.

Мини-операционная — абортарий — расположена прямо напротив нашей палаты. И, как выясняется, целым днями там кипит работа.

Я выглядываю. Коридор пустеет, как в фильмах Хичкока перед появлением чудовища. Из-за приоткрытой двери операционной зловеще посверкивает «пылесос» для вакуумных абортов и несутся вопли. У меня холодеет в животе.

— Это они в бессознательном состоянии кричат, — успокаивает нянечка.

— А я, несмотря на наркоз, все чувствовала, — тихо возражает Маринка. — Может, экономят на лекарстве?

Между операциями, когда крики очередной женщины прекращаются, можно выйти прогуляться в коридор. Но тогда слышно, как санитарки везут прооперированное тело в палату и переваливают его на кровать с ободряющим: «Чего пищишь? А как рожать собираешься? Ты же женщина!»

Звучит как: «Ты же Иван Сусанин!» Не знаю, кто и где учит этой дурацкой фразе гинекологический медперсонал, но произносят они ее очень часто, причем раздраженно. И не только перекладывая стонущую женщину на кровать, но и когда схватки или когда шов на живую чистят… Действительно, чего орать, когда у тебя в ране без обезболивания ковыряются? Ведь сказано же, что русские тетки «слона на скаку остановят и хобот ему оторвут»!
Отрицание деликатности — неписаное правило

Работы сегодня, видимо, много. Даже в часы посещений по коридору все еще продолжает сновать каталка с прооперированными. Иногда их накрывают халатами, а иногда забывают. Так и везут по коридору голое тело. А по сторонам вжимаются в стены мужики-посетители, среди которых по особенно красным ушам можно вычислить мужа прооперированной.

Яростное отрицание деликатности в женских клиниках, кажется, — неписаное правило. Никогда не забуду, как меня готовили к родам. Роддом тоже был «среднестатистическим». Мало того что только после вливания двух литров воды сообщили, что унитаз не работает и надо бежать на другой конец коридора в палату (это с пузом-то!). Выяснилось, что каталка, на которой меня должны везти в родовое отделение, в палату не пролезает. Посему все подготовительные процедуры будут проводиться за дверью. И вот я в чем мать родила лежу посреди коридора, по которому только что дворовые мальчишки в футбол не гоняют. А медсестры раскрашивают меня, как индейца перед охотой: грудь и живот — зеленкой, пальцы на руках и ногах — йодом. (В Европе те же обеззараживающие процедуры делаются бесцветными жидкостями). Сверху водружается пухлая папка с личным делом, и в таком виде катят через всю больницу.

Из платной клиники — с трупом в животе

До вечера необходимая беременным положительная эмоция была у нас только одна, когда Галка случайно отправила директору своей фирмы SMS-ку, адресованную сыну: «Зайчик, у нас есть одноразовые тапочки?» К чести высокопоставленного «зайчика», надо сказать, что он перезвонил и поинтересовался: «Может, и правда подвезти?»

Все остальное время девчонки дергались от криков из операционной и обсуждали отличие платных центров от бесплатных клиник. Мол, в коммерческих такого бардака не бывает, но уж больно дорого.

Как в ответ на это, к нам положили еще одну женщину. Длинноногая и заплаканная 30-летняя Аля как раз из тех, кто в состоянии оплатить лечение в дорогой клинике. Но именно сегодня утром ее поперли из самого престижного медицинского центра Москвы с разлагающимся трупом в животе. Почему 30-сантиметровый ребенок умер, выяснять не стали. Но сообщили:

— 15 недель — самое неблагоприятное для операций время. Может начаться кровотечение, всякие последствия. Так что мы вас абортировать не будем.

— А что же делать? Вы же вели мою беременность! — опешила женщина.

— Пусть вас по «Скорой» кладут в обычную больницу.

Слава Богу, государственные клиники обязаны заниматься даже самыми сложными случаями.

— Подавай в суд! — загалдели мы.

— Нет, — грустно покачала головой Аля. — Мне в следующий раз к ним снова идти придется. Там хоть условия нормальные. В обычном роддоме я точно не рожу.

«ДЫРКА» В ЗАКОНЕ

Кто для Европы «ребенок», для России — «поздний выкидыш»

Перинатальный период — это тот срок беременности, с которого, по закону, ребенок считается недоношенным, но жизнеспособным. То есть даже если родился, его должны выходить. Во всем мире этот срок с 22-й недели беременности, когда малыш весит всего 500 граммов. И только в России — с 28-й недели, если ребенок — не меньше килограмма.

Все потому, что у нас нет необходимой аппаратуры. Не хочет правительство сильно тратиться на обустройство перинатальных центров. И ежегодно «недобранные» полкило и шесть недель губят около 60 — 70 тысяч новорожденных россиян.

Мало того. По словам завлабораторией Научного центра здоровья детей РАМН, доктора медицинских наук Риммы ИГНАТЬЕВОЙ, даже если ребенок дотягивает до 28-недельной «планки», врачи часто записывают его в мертворожденные, просто чтобы не возиться. А чтобы не портить статистику — не увеличивать цифру российской детской смертности, занижают его вес. Меньше кило — значит «поздний выкидыш», а не «умерший ребенок».

В России и так детская смертность в 2 — 4 раза выше, чем в развитых странах. Если же посчитать всех детей, которых по международным стандартам должны были выходить, то эта цифра в 6 — 8 раз выше, чем в Европе. Это примерно 25 умерших на тысячу новорожденных.

Купите водку, сигареты и презервативы

На следующий день почти всей нашей палате назначили УЗИ. Для аппарата с внутривлагалищным датчиком необходимы презервативы. Звоню домой попросить, чтобы привезли. Девчонки пользуются оказией.

— Пусть на всех купят. Мы деньги отдадим.

— И пусть мне сигареты захватят!

— А мне для компресса водка нужна…

— Купите мне по дороге водку, сигареты и презервативов пачки четыре! — выпаливаю я в трубку.

Ответ «Хорошо лежим?» тонет в дружном хохоте.

На следующий день мы выстраиваемся в очередь у кабинета. За аппаратом мужчина. Поначалу это даже радует. Как правило, мужчины гинекологи особенно деликатны по отношению к пациенткам. Но этот дядя мрачен и молчалив. Перед нами уже несколько человек зашли…

— Он меня выгнал, — смахивает слезы 50-летняя женщина. — Сказал: «Я не желаю рассматривать ваши какашки». Но я же не знала, что нужна клизма.

— Я его спрашиваю: «Ну что там?» — шмыгает носом беременная. — А он как рявкнет: «У своего врача спрашивайте, я все написал!»

А из «логова зверя» доносится уже следующий рык: «Я спрашиваю, когда месячные, а не просто кровь?! Вы что, не понимаете разницу?»

Мужик, родной, ну как же можно, надев белый халат, быть такой бездушной скотиной? Это же твоя работа, а не пациентки-женщины — разбираться в том, где месячные, а где нет. Это твой врачебный долг поддержать беременную тетку и рассказать ей, как ТАМ дела. Это твоя мужская обязанность — понять, что пациентке, которой за пятьдесят, и так неудобно проходить столь деликатную процедуру, и подобрать необидные слова для разъяснения ситуации.

«Бедная моя скорлупка…»

После УЗИ в полку наших беременных еще две потери. Как выяснилось, у меня сохранять уже нечего. А у 35-летней Катюши и не было чего. То есть беременность-то у нее была. Причем поздняя и долгожданная. Все анализы были хорошими. Если бы не несколько капель крови на 12-й неделе, так и выращивала бы Катька свое пузо. Хвасталась бы и дальше родственникам, что наконец-то у них с мужем получилось, закупала бы яркие пеленки…

И только сейчас выяснилось, что в плодном пузыре — пусто. Видимо, малыш перестал расти сразу же после зачатия, а плодное яйцо и матка — продолжили.

— У вас там черная дыра, — сообщил Катьке врач на УЗИ.

— Как это? — опешила она.

Но ответа не получила. Не получила она его и позже. Результатом гистологических и генетических исследований эмбриона, за которые муж выложил кучу денег, стал расплывчатый ответ: «Да бог его знает почему. Природа. Для более сложных анализов у нас нет аппаратуры».

Несколько дней после этого Катька, свернувшись калачиком, лежала на кровати, нежно поглаживала свой пустой живот и все повторяла: «Бедная, бедная моя скорлупка…»

Она больше не попытается родить, потому что «боится врачебной беспомощности». Еще одним будущим ребенком в России стало меньше.

Не измывайтесь над «глупым» счастьем

Медсестра Катя выговаривает при всех 50-летней женщине, которая отказывается от уколов антибиотиков:

— Что вы заладили про беременность?! У вас дисфункция яичников. В вашем возрасте — обычное дело!

Эту женщину положили на сохранение с диагнозом: «угроза выкидыша при 6-недельной беременности». Наверное, ей самой так хотелось думать. Детей нет. А тут — позднее замужество.

Сияя глазами, она аккуратно пила витамины и даже на обед не выходила, «чтобы малыша не тревожить». Муж прибегал в часы посещений. Лысеющий, нескладный, но ужасно счастливый — крылья за спиной. Она без умолку щебетала, а он кормил ее свежесваренным бульоном и оставлял на тумбочке мытые яблоки.

Но на УЗИ выяснилось, что плода нет. Что все это нарушение в работе женских органов и надо колоть антибиотики.

Как она сопротивлялась! Почти двое суток. Всегда робкая, вдруг набралась смелости и требовала повторного обследования. Врачам все это действовало на нервы. И они, возможно, не желая того, «опускали дебоширку». А «кумушки» с радостью подхватывали: «Вот клуша! 50 лет, а туда же!» Инстинкт толпы, как в «зоне». Били по тем самым «крылышкам», пока не облетели. Пока она не сдалась. Скукожилась, глаза погасли. Разбилось счастье.

С тех пор в приемные часы они с мужем сидели молча в уголке коридора. И было ясно: еще раз сделать «глупость», за которую так исклевали, они не посмеют.

Жена в гинекологии — экзамен для мужа

Мужчины — главная тема. Причем если на работе можно приукрасить, как муж «приносит тапочки с кофе в постель», то в больнице этот номер не пройдет. Здесь все на виду.

На обед в меню блюдо под аппетитным названием «слизистое».

Тяжело вздохнув, готовимся голодать. Но Наташка заказывает мужу борщ и все утро ходит именинницей, то и дело зачитывая нам эсэмэски от «повара» с параллельным «переводом»:

— «Лю-лю» — люблю, «бе-бе» — безумно… Борщ густой, вилками есть будете!

Все смотрят на нее с уважением, особенно после того, как за обедом на столе появляется ароматно дымящаяся кастрюля.

А вот Ольге муж звонит, чтобы выяснить, из чего делается еда. Потому что пельмени и сосиски закончились, а в магазин идти лень.

— Там в шкафу банка с закатанной кабачковой икрой, видишь? Открывай! — со вздохом командует жена и перезванивает через десять минут: — Ну что, заморил червячка?

— Кондец червячку. Это была аджика!
Жена в гинекологии — серьезный экзамен для мужа. И если к тому, чтобы выдержать его, вы приложите пару букетов и порцию самостоятельно пожаренных котлет, благодарности не будет предела. А если вас еще хватит на то, чтобы под окном больницы на снегу вытоптать «Машка — чудо!», вы станете «национальным героем» для всей гинекологии.

«Еще пара недель, и мой сын остался бы жив…»

Ночь. Я вышла в коридор почитать книжку. Из абортария в соседнюю палату вывезли прооперированную женщину. Слышно, как ее переваливают на кровать. И вдруг она начинает кричать. Остальные девчонки в палате — на сохранении. Постепенно все они мрачными, пузатыми «пеньками» вырастают вокруг меня.

— Прекрати сейчас же! — слышатся голоса медсестер из палаты.

Но дама воет только сильнее. Такая реакция на наркоз.

— Ее что, не могли в другое место положить? — чуть не плачет самая пузатая Вика с 20-недельной беременностью.

Она нервничает больше всех, пьет успокоительное. И так, пока на крикунью не подействовало снотворное.

А на следующий день у Вики отошли воды.

— Еще бы пара-тройка недель, и мой сын мог бы выжить, — шептала заплаканная несостоявшаяся мамочка после полутора суток искусственных родов. Как показали анализы, малыш был здоров и не собирался погибать, потому так долго и не выходил. Если бы не воды…

Ответить на вопрос «Почему?» врачи так и не смогли.

А такую мелочь, как нервные два часа, проведенные в коридоре без сна, под леденящие душу крики, у нас в расчет брать не принято.

Души детей «косят» от рождения в России?

Самый популярный вопрос, который задают женщины, едва придя в себя после операции: «Доктор, а когда можно будет жить половой жизнью?» Так что надежда преодолеть демографический кризис все же есть! Наши женщины действительно сильные.

Выписывались мы почти одновременно. На прощание все шутили: «Ну в следующий раз — в роддоме». Для многих это звучит, как для евреев: «В следующем году — в Иерусалиме». Как самовнушение. Как заклинание. И, увы, далеко не всем это удастся. Ведь бесплодных женщин в России почему-то все больше. А в последний год резко увеличилось количество замерших беременностей, когда вроде бы здоровый ребенок вдруг погибает еще в утробе. Причем случиться это может на любом сроке.

Из нашей палаты беременной осталась только 20-летняя Анечка. Всех остальных будущих детей не спасли. И даже не смогли выяснить причину смерти. Просто они оказались слабее. А в российской гинекологии, как в армии, не принято вытягивать слабых. По «закону джунглей» выживают сильнейшие. Остальные «дезертируют». А может, потому у нас и падает рождаемость, что где-то там наверху души будущих российских детей тоже «косят», предвидя, сколько им придется пережить во время девяти месяцев «призыва»?

ЦИФРА
О том, что бездетны, в первые два года совместной жизни узнают 18 процентов молодых семейных пар в России. К 35-летнему возрасту супругов эта цифра достигает 40 процентов, а к 40 годам — 50.

ГЛАС НАРОДА
По результатам опроса, проведенного Центром планирования семьи, 9 процентов молодежи вообще не хотят рожать детей, остальные согласны на одного ребенка, и лишь незначительный процент мечтают о двух-трех детях.

КСТАТИ
Мы впереди планеты всей… …по числу абортов

Россия на одном из первых мест в мире: 83 прерывания беременности на тысячу женщин. Если рассматривать количество абортов на сто рождений, мы опережаем США в 8 раз, Англию и Францию — в 10, Нидерланды — в 20 раз.

Из трех беременностей родами завершается только одна. И ежегодно прерывается свыше 170 тысяч первых беременностей, что часто заканчивается бездетностью для женщины.

…по материнской смертности

Каждая третья женщина в России страдает анемией, и материнская смертность в 5 — 10 раз выше, чем в развитых странах. Причем более четверти этих смертей по причине абортов и осложнений после них.

…по числу рожающих подростков

Ежегодно рожают от 40 до 50 тысяч несовершеннолетних. Но это только официальные данные. Младенческая и материнская смертность при таких родах выше в пять раз. Каждый третий ребенок рождается или с патологией, или состояние его здоровья требует срочного реанимационного вмешательства.