Дабы подправить твою довольную физиономию, Купитман, я тебе напомню: сейчас 9:30 утра, ты венеролог и впереди у тебя осмотр океана заразных писюлек.
Я хочу, чтобы ты знал, Лобанов. До твоего появления моей заветной мечтой был секс с Моникой Белуччи. Когда ты появился ты затмил Монику. Два месяца я мечтал переломать тебе ноги и ты украл у меня мечту. Ну вот что ты за человек, вот как ты умудрился…
Купитман: Смотрю на тебя и думаю — стареешь ты, Андрюша.
Быков: Купитман, да я по сравнению с тобой младенец с розовой попкой.
Быков: А ты знаешь, Лобанов, что мозг динозавра был с грецкий орех?
Лобанов: И чё?
Быков: Ну как чё? Этот факт должен вызывать у тебя зависть.
Левин — Быкову
— Андрей Евгеньевич, я долго обдумывал ваш поступок… вы, вы…
— Выхухоль?
— Вы мой кумир!
— О как. И ты, наверно, хочешь от меня ребёнка? Извини, я сейчас занят. Ну, может вечером.
Быков жене Лобанова:
Поздравляю! У Вашего мужа опять сотрясение мозга, точнее в его случае правильно будет сказать: «сотрясение ваккуума». Устал я ему коллайдер его бинтовать.
— Часы — вещь интимная, прям как трусы моряка: один раз и на всю жизнь.
— Я — хороший врач и легко найду себе другую трудную, плохую работу. А ты — хорошая мать, но вряд ли найдёшь себе другого трудного плохого сына…
Подойдите ближе, бандерлоги!
Левин! Ты безмозглая инфузория, раздутая самомнением! Ты безногий эмбрион с красным дипломом! Взял ноги в руки и помчался! Впитывать бесценный опыт Любови Михайловны…
Черноус, хватит орать! В моем отделении либо я ору, либо пациенты, когда узнают, что вы их лечить будете!
— Романенко, ты идиот! Ты мне крысу Лобановым напугал!
— А, Лобанова. А я как раз детальку Вашего однофамильца разглядываю. Какими судьбами?
— Я по поводу Семёна.
— Ну, повод так себе…
— Что Лобанов, стоишь глаза пучишь? Тебе что, заняться нечем?
— Да я вообще-то к жене.
— Сейчас твоя супруга — медицина. Давай руки в ноги и марш исполнять супружеские обязанности!
— Я тебе за это обрезание сделаю… ну значит ещё одно!
— Настя, ты же знаешь, я не умею находить общий язык с детьми. Они меня боятся, и, как следствие, писаются.
— Лобанов, ты за последнее время столько накосячил, что если я тебя сожгу на костре, то всё равно попаду в рай
— Что ещё-то?
— Ну как — что? Загибай пальцы, пока они есть…
Завтра я тебя назначаю Цезарем. Будешь сразу три работы делать: батрачить, ишачить и вкалывать.
— Вы че здесь болду то пинаете?
— Отдыхаем после тяжелого рабочего дня, а че нельзя что ли?
— То есть ты отдыхаешь после отдыха? Круто — по-лобановски!
Быков — Купитману
— Когда ты хихикаешь, то похож на похотливую болонку.
— А ты на какающего бультерьера.
— А хочешь, я тебе помогу?
— Всегда боялся услышать эту фразу от венеролога…
— Андрей Евгеньевич! Андрей Евгеньевич!
— Чего тебе, девочка-катастрофа?
Быков, смотря на Лобанова со сломанной ногой в гипсе:
Ладно, будем считать, что на одну косу в вашем отряде смерти стало меньше.
— Купитман, ты какой день пьёшь?
— Третий.
— А если честно?
— Двенадцатый.
— Когда пьёшь, ешь?
— Только кошерное.
— То есть, нет?
— Нет.
Быков, видя на приёме готически одетого и раскрашенного парня:
Эвона как, опять санитары забыли врата ада закрыть. То, что ты у мамки пудру стыбрил и на кладбище пивка выпил, не делает тебя ещё настоящим Тёмным. Тьма должна быть у гота в душе, а не в бижутерии. Сопляк ты ещё, чтобы служить нашей черноокой владычице смерти.
Видимо я должен вам перечислять всё, что нельзя делать в моём отделении. Нельзя писать любовные записки на спинах пациентов! Нельзя ходить на ходулях! Нельзя стрелять из автомата! Нельзя пить анализы пациентов! Нельзя засовывать себе в попу мой игровой джойстик! Нельзя кошек сушить в микроволновых печах! Нельзя не платить налоги! Нельзя облизывать электрические розетки! Нельзя пить воду из унитаза…
— Ты уснул в туалете у меня дома!
— Ну я пьяный был.
— Волшебное оправдание, волшебное, но ты же не только уснул, ты же там ещё и закрылся, НА ВСЮ НОЧЬ! ПАДЛА!
— Он же мишка кало!
— Коала.
— Неважно!
Какой кризис?! Ты водкой торгуешь в России! Ты в кризис процветать должен!
Клизма ты бюджетная
— Страшный человек! Нельзя к нему спиной поворачиваться. Он может клизму в сонную артерию воткнуть!
Бонжорно, царство животных, класс одноклеточных. Ты, инфузория туфелька, атакуешь новенького в седьмой палате. Ты, водоросль, добиваешь своего, а то он чё-то на поправку пошел. Ты, вирус, паразитируешь третий. Ну, а ты, моя любимая амёба, а ты не запомнишь, бери листок и карандаш — будем записывать. Начнем с процедурки — там собака блеванула.
— Я не знаю, чем ты руководствовался, Лобанов. Логику я исключаю сразу…
— Вот эти люди, дети, расскажут вам всё о половом созревании. Может, кое-что покажут… если не удержатся!
Натаныч, старый ты, как говно мамонта, для дел любовных
— … Иди в VIP-палату и сделай нашему привилегированному пациенту массаж простаты.
— Подождите, что-что, через… вот это вот? Я не умею.
— Ну как ты не умеешь, если у тебя вся жизнь через «вот это вот».
— Вот, Андрей Евгеньевич, кофе. 3 ложки сахара, все как вы просили…
— Я не просил, я приказывал. Делай новый!
— А этот что, плохой?!
— Сунь палец в кофе.
— Зачем?
— Суй!.. высунь. Включи логику! Никогда господин не будет пить кофе, куда только что совал свой грязный палец его холоп. Делай новый!
— Вы ж сами мне сказали…
— Ну идиот ты ядерный! Это холодный кофе! Я хочу горячий кофе! Делай новый!
— У моего пациента все нормально.
— Конечно нормально, ты же к нему даже не заходил сегодня!
— Купитман, вот у тебя совести нет, как у моряка ширинки!
Лобанов заполняет больничные карты, рядом Быков:
Быков: Да, Лобанов, твоя каллиграфия подтверждает место произрастания твоих рук.
Л: Здравствуйте, Андрей Евгеньевич…
Б: И тебе не сдохнуть!
Настя, белочка моя чернобыльская!!!
Быков: Ты будешь моим рабом, бессловесным, бесправным существом, готовым исполнять все мои прихоти.
Лобанов: Все?
Быков: Ну, почти все — для некоторых ты не подходишь.
… это как в ванне с крокодилом — интересно, но по времени мало…
— Доктор, меня завтра оперировать будут?!
— Конечно будут, вы же сами не справитесь.
— Ну и кто мне скажет, когда вы ошиблись?
— Когда роженицу в лифт закатили!
— Нет… когда документы в медицинский подавали.
— Ну что, я себе враг что ли?
— Хороший вопрос, Лобанов. Подумай над ним хорошенько, правильный ответ иногда бывает неожиданным.
Быков — Анастасии Кисегач:
— Всё, белка, сегодня ушел из жизни тот, кто с нами с первого дня в этой больнице был.
— Натаныч что ли?
— ТЬфу ты, луше бы Натаныч. Аппарат МРТ сгорел к черту!
О, Купитман — безжалостный истребитель трепонем, хламидий и прочей пакостной живности; потенциальный герой плаката «Алкоголизм исцелим».
Счастливого пути. Или как говорят у вас в Америке, Welcome to hell.
Кисегач — Быкову
— Андрей, мне даже нравится, что они вместе. Тебе не кажется это как-то закономерно? Мы с тобой вместе, они вместе. Это судьба, Андрей.
— Это чушь, Настя! Мы с тобой — это куда ни шло, это что-то из античности. А Глеб и Алиса — это как хорёк и львица: мерзко, абсурдно, противоестественно!
Кто говорит о справедливости? Я бессердечный начальник, а Черноус — мой бессловесный, бесправный интерн, обязанный бесприкословно выполнять все мои безумные бессмысленные приказы. На этом стоит Российская медицина!
— …Ох тяжело тебе будет, ох тяжело. Нет в тебе стального стержня, нету. Есть жвачка?
— Неа.
— Ни стержня нет, ни жвачки. Что ты за человек.
Сёма, в моём рейтинге разумных существ ты скоро займешь место морского котика.
Я ничего не понял из твоего фонетического поноса, Лобанов.
Николачеву из 5-й палаты побрейте пах — у него завтра операция. Только крайне деликатно — для мужчин в его возрасте это шок.
В моем отделении лечат исключительно стандартными медикаментозными методами, от которых вы собственно отказались. А свою мочу вы можете и дома пить. Добавьте туда лимон и мяту, будет называться урино-мохито, очень должно бодрить.
— Галя, душа моя. Сделай мне, пожалуйста, шприц с водой.
— С водой?!
— Ну да. Там такая. простая болезнь.
Черноус — Быкову
— Вы что, думаете, что я совсем тупая?
— Ну не то, чтобы так некорректно, но направление мысли правильное.
За работу, живодеры!