Он приметил ее еще в баре,
В тот холодный ноябрьский вечер,
Вкус текилы и дым сигары,
Оголенные женские плечи…
Рыжий локон, глаза — виноградины,
На запястье браслет болтается…
И смеется, аж светится… гадина…
И в груди его что-то сжимается…
— Сколько?
— Двести… — зрачком царапнула,
— До утра?
— Еще двести, жадина…
И желанье обнять внезапное
Эту рыжую с кожею платиной…
И желание сделать ей больно,
И поставить ее на колени…
Чтоб просила пощады: «Довольно!»,
Чтоб кричала до исступлений…
Ненавидел мужчин ее будущих,
А прошедших… «Убил бы, гадина!»
И в руках умирал волнующих
И хотел, чтобы вечно гладила…
Он следил за ее дыханием,
Как стонала, как будто ранена…
Упивался благоуханием,
Загорался от запаха пламенно…
Так хотелось, чтоб стала верною,
Бесконечно милой негаданно…
И он злился и звал ее стервою
До конца и никем неразгаданной…
Так хотелось тепла и нежности,
Приручить и влюбить хотелось бы,
Снять покров вожделенья и грешности,
Никуда от него не делась бы…
Так хотелось, царапало искрами,
Оставляло глубокие ссадины…
Все закончилось пошло и быстро…
На подушке, оставив вмятины…