Когда он говорит мне: «солнце мое, привет», я отвечаю брызгами счастья из глаз. То ли смеяться от этого, то ли слeзьми реветь, то ли прощаться с крышей, прямо здесь и сейчас. Он говорит так мало подобных слов, и настолько редко, что цены им не подсчитать. Он безжалостный, нежный, и сдержанный птицелов, его силки мне дороже неба, надежней щита. Я б за ним и в Сибирь, и к тетке в деревню, в глушь, и в разведку, и гири пилить, и чинить провал, но не вынуть, не вырвать отравленную иглу: мысль, что он никуда, никогда, ни за чем меня не позвал, и так тошно от этой мысли — хоть посуду бей, хоть на лампу вой, но все чаще смеюсь: а что, результат все равно один. Закаляю сталь: говорю — не тебе, не с тобой, не твой, и никаких чудес не предвидится впереди. Ах, какой металл получается — зашибись, потому и прутья в клетке моей крепки. Он говорит «солнце мое» — и я не хочу ни вдаль, ни ввысь, только на сгиб долгожданной и теплой его руки.