В 2011 году российский День космонавтики пополнил календарь международных дат ООН: Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, официально провозгласившую 12 апреля Международным днем полета человека в космос.
В канун уже всемирного праздника корреспонденты Strana. ru встретились с человеком, который в космосе ни разу не был. В его жизни не было ни восторженных толп, ни красных ковровых дорожек. Он не стал всенародным героем, его имени — страшно сказать! — нет в русской Википедии (зато есть в английской). Впрочем, бывший завклубом при НИИ медико-биологических проблем Джон Гридунов свою долю признания получил: срывал аплодисменты и получал грамоты за выдающийся артистизм и чувство юмора.
В квартире Джона Ивановича Гридунова на видном месте стоит награда с гравировкой «За активное участие в художественной самодеятельности» ВВС. Ее Гридунов получил, будучи еще зеленым сержантом. Со временем количество грамот и благодарностей за выдающиеся успехи в самодеятельности выросло в пухлую стопку. К развитию разнообразных талантов в СССР подходили со всей ответственностью.
К награде иного масштаба — званию Героя России — Гридунова представили только в 2006-м. Обращение подписали известные и уважаемые люди: космонавты Леонов и Попович, несколько академиков. Но получили отказ. Космические таланты Гридунова так и не получили должного признания и признательности от государства.
Однако в космическом сообществе Джон Иванович Гридунов — личность легендарная в мировом масштабе. С его артистическим опытом он бы отлично смотрелся на церемонии вручения первого космического «Оскара», если бы таковая существовала, — на сцене, в смокинге, с золотой наградой, произнося слова благодарности друзьям и коллегам под бурные аплодисменты ученой публики…
Ибо ученая публика знает, что Джон Гридунов, а также Владимир Пономаренко, Алик Мнацаканян и другие — были первыми «наземными космонавтами». Они выдержали испытания, которые уже никто никогда не повторит, испытания, которые ни разу не выпадали космонавтам настоящим. Именно они определили предел того, что способен вынести человек и остаться в живых.
Когда летом 1960 года из первого отряда космонавтов отобрали шестерых летчиков — Быковского, Гагарина, Нелюбова, Николаева, Поповича и Титова, — не было известно, кто первым из них полетит в космос. И уж тем более никто не знал, какие максимальные нагрузки навалятся на первого космонавта. Рисковать будущими героями — категорически запрещено. Чтобы узнать предел возможностей человеческого организма, требовалось провести смертельно опасные эксперименты на людях «попроще».
И такие люди нашлись — внештатные испытатели, нигде не учтенные «мертвые души» экспериментальной космической медицины. Их набирали из ученых, политработников, работников культуры… На них испытывали все виды гипотетических опасностей, поджидающих человека в неизвестной среде: запредельные перегрузки и жесткую посадку, кислородное голодание и высокие температуры, бесконечные часы тишины и одиночества.
По мере накопления знаний космическая медицина стала более «гуманной», подготовка космонавтов редко выходит за рамки уже известного и необходимого. Так что первые советские испытатели космической техники были, по сути, первыми и последними сверхлюдьми. Сегодня американских истребителей готовят к перегрузкам не выше 9G, и «комические» ролики с этих тренировок — пилоты с вылезающими из орбит глазами, как у героя Шварценеггера в фильме «Вспомнить всё», или за доли секунды теряющие сознание, — собирают многотысячные просмотры на Youtube. О пилоте, способном выдержать 12G, Стен Ли снял особую программу для цикла «Сверхлюди». Простой советский завклубом Джон Гридунов выдержал 19G и невообразимую «ударную перегрузку» в 50G.
Рассказ Джона Гридунова возвращает к первым дням космонавтики, заставляя вспомнить не только триумф Гагарина, но и незаметных «наземных космонавтов», которые, рискуя жизнью, проложили другим дорогу к звездам.
Главный по культуре
В 1960-м я работал заведующим клуба в Институте медико-биологических проблем. Заведовал, значит, всей местной самодеятельностью. В то время у нас тренировались летчики из первого космического отряда, готовились к первому полету в космос. Хорошие, простые ребята. Титова я учил, как Маяковского читать, Быковский прославился тем, что в классе заснул и грохнулся на пол, с Гагариным я в парке Горького пиво пил…
…
На спуске тоже могут быть проблемы. Один человек возвращался на Землю в кресле. Но на Луну собирались отправить экипаж из трех человек, а значит — спускать их надо в корабле. А если посадочный парашют не раскроется? Какой удар человек сможет выдержать? Давай, говорят, на Джоне Ивановиче проверим. Будто знали, что я всё выдержу… Сделали четырнадцатиметровую вышку и сбрасывали оттуда капсулу с испытателями. Правда, ученые, прежде чем на живых людях это дело испытывать, пробовали сбрасывать трупы. Для этого эксперимента десяток трупов из Склифосовского специально привезли. И у всех покойников позвоночники повылетали. Во время «моего» эксперимента со мной в капсуле были еще три штатных испытателя. На 38G все они вдруг отказались продолжать. Позвоночник боялись повредить, ясное дело…
А я в таких случаях всегда спрашивал: сколько американцы дали? Значит, будет больше. А потом — еще больше. Споткнулся я на 43G. Когда тебя сбрасывают, человек инстинктивно старается сжаться в кулачок, а этого делать нельзя ни в коем случае — сразу удар вдвое сильнее. Надо, наоборот, вжаться в кресло, нас даже ремнями специально притягивали. И обязательно надо на выдохе — для этого команду готовности мне в капсулу передавали. На 43G генерал, который вел эксперимент, отдал команду «Внимание! Приготовиться!» Я выдохнул, а команды «Вниз!» нет, я и вдохнул. И в тот самый момент, как я вдохнул и отошел от кресла, они меня и сбросили… Три дня потом голова гудела. Как голова прошла, я до 50G дошел. Дальше установка сломалась.
Полный шарман
Не знаю, как я всё это пережил. Наверное, везло сильно. Это геройская профессия — инвалидами люди становятся, часто бывают смертельные исходы. Сами испытатели вам скажут, что всё нормально, всё в порядке. Да как же нормально, если два испытателя из трех уходили с работы по инвалидности? Ни у кого из этих людей нет ни медалей, ни наград. На меня в 2006 году написали представление к званию героя России, перечислили все мои заслуги. Анатолий Перминов (руководитель Федерального космического агентства в 2004—2011 годах — прим. Strana. ru) посмотрел и говорит: «Это не герой, это дважды герой!» И что? И ничего…
Хочу вот книгу написать, пока всё помню. Столько впечатлений за восемьдесят шесть лет жизни накопилось. Большая должна получиться книга. Шарман, мягко выражаясь.