Задернув штор бургундского вина,
Предательницу дверь запру на два замка
Засов и шпингалет, и «Казанова» телефон пусть замолчит,
Но лишь однажды, в полночь одинокую свою, он закричит.
Вот тут-то вдруг ко мне приходит ожидаемая тьма,
Пусть будет все, как пожелаю я сама.
Темно и холодно внутри, и тело вдребезги разбито.
Раз тело терпит боль, то и душе пока слезами быть омытой.
Иссякли слезы, многолетиями пробившие дорожку щёк,
А плакать насухо так больно и неимоверно сложно.
Он был предательски, несказанно жесток
Проклятой ночью, «нелюбимой» обозвав безбожно…