Пишу тебе за три родины,
Моё долгое путешествие.
Годы прожиты, люди пройдены,
И опять живу против шерсти я.
Пишу тебе за три посоха,
Моё главное приключение.
Я иду по дну, будто посуху,
А мир опять плывёт по течению.
Пишу тебе перво-наперво
О том, что уже потеряно.
Пишу о том бело-набело,
И уже не стучу по дереву.
О том, что ещё не начато,
И неясно, когда аукнется,
Я пишу тебе черно-начерно —
Надежду цежу по унциям.
Пишу тебе за три космоса,
Моё тайное несогласие.
Я на суше черчу без компаса
И сверяю моря по классикам.
Я видел три вечных города,
И в каждом из них — по Цезарю,
Я писал о том за три голубя —
Голубей подстрелили цензоры.
Здесь зелено, да не молодо,
Время тянется, как процессия,
А я пишу тебе за три голода,
За семь холодов по Цельсию.
Пишу тебе за три выстрела,
Моё зыбкое перемирие.
В кобуре моей что-то вызрело,
Только я не пойму, что именно.
Но я вижу галеры с язвами,
И в тени иных, будто в нише я.
И глаза мои вроде ясные,
Но в мозгу царит чернокнижие.
Чудеса чересчур воинственны,
И в ходу по воде хождения.
Здесь на каждого по три истины,
И на всех одно заблуждение.
Пишу тебе неразборчиво —
И не кесарем, и не писарем.
Пою тебе мелким почерком,
Едким месивом, горьким бисером.
Пишу на деревню дедушке —
Забавляюсь свободой творчества.
За душою моей — безденежье
Да постылое богоборчество.
Я спиной к спине — тот же вроде бы,
А лицом к лицу — так вообще не я.
Я зову тебя за три родины,
Моё страшное возвращение…
Бумага моя кончается.
Продолжается расстояние.
Я пишу тебе паче чаянья
Из отчаянья — в покаяние.