Неизлечимая любовь, неизречимые
Надежды,
Порой разбиты руки в кровь,
Тоска бьет в бровь. Я без одежды.
Я гол пред вами и душой и телом
Столь невинно бренным,
Казалось мир — такой большой,
Стал вмиг простой, обыкновенный.
Степенный разум, неспокоен. Я воин!
Где же здесь покой?! Я был единожды
Раздвоен,
Един и двойственен порой.
Игрой, назвав, сей Мир бескрайний, играю.
— Малое дитя.
Небесный свод, прекрасный, синий,
Зовет и манит нас шутя…
Кряхтя тоска, идет за нами, за ней снует
Старуха боль,
Мы отгоняем их мечтами, надежд на раны
Сыпем соль.
Коль был когда не будь безумен,
Или умен когда-то был,
Был грешен словно Бес последний,
Иль свят словно Игумен был
— Но я любил, я верно знаю,
Я вспоминаю и живу, и в памяти
С частичкой Рая иду по жизни и плыву…
Слыву Плутом, Шутом, Повесой,
Скрывая часто ото всех,
Печаль за праздности завесой,
Рекою льется звонкий смех.
У всех единство, стадность знанья,
Сознанья путы велики, бесплотны ныне
Наказанья,
Льет Ива слезы у реки…
Клыки судьбы впивались больно
— Довольно! Хватит! Осознал!
Душа летела в даль безвольно,
А Мир назад былинно звал. Я взвыл!
Я ныл! Я падал, бился и вновь разлился,
Распластал… Беззлобно, безклыкасто злился
— Мир тоже от меня устал…
Он призывал меня к спасенью,
К терпенью тоже призывал,
Хотел склонить меня к смиренью,
Я все равно с колен вставал…
Я обзывал Надежду — Верой,
Безверье — разумом назвал.
Жизнь то цветной была то серой,
По новой грани открывал. Взывал то к Демону,
То к богу, к порогу подпустив беду,
Я бил безвинную тревогу, в бездумно-пламенном бреду.
Пойду пройдусь вечерним сквером,
Мне ветром обдает лицо,
Во времени возможно скором — сансары разорву кольцо.
И буду я един и целен всепоглощающе умен,
Стану порывисто нацелен во славу нынешних племен…