Октябрь. Снега еще не ожидалось, хотя подмораживало с каждым днем все сильнее и сильнее. И за ночь, замерзшая на лужах вода, лишь к обеду оттаивала. Дым, который поднимался над крышами домов небольшого поселка, не клубился как обычно, а вытягивался и тянулся вверх.
Максимка возвращался домой, он очень устал и замерз, и свои ноги давно уже не чувствовал. Был обут в резиновые сапоги на босу ногу. Летом он ходил в чем попало, иногда вообще без обуви — босиком, а зимой резиновые сапоги были для него лучшей обувкой. Среди детворы он в свои пять считался взрослым. Мог ходить по улицам и переулкам столько, сколько хотел и домой возвращался всегда поздно. Он целыми днями родил по поселку, на это у него были свои причины. С рождения жил с матерью и бабушкой, просто с мамкой и бабкой. Всегда пьяных своих родственников он по-другому не называл. Об отце Максимка ничего совсем не знал, и когда спрашивал у матери, она — мать, начинала кричать и ругаться.
Возвращаться домой не хотелось, а на улице не останешься, замерзнешь. Когда он завернул за угол, то уже был виден его дом, над которым, так же как и над всеми остальными, тонкой струйкой поднимался черный дым и стремился ввысь в небо. Обогнал двух незнакомых женщин. Но то, о чем они говорили, заставило его задержаться. Максимка вернулся и тихонько встал рядом.
— Уж и не знаю, что мне делать, жить просто не хочется так он меня довел, — говорила одна женщина другой, которая помоложе.
— А вы приходите к нам в церковь, и ваша жизнь изменится.
— Да уж сколько раз все начиналось сначала, сколько раз он извинялся и просил прощения, а все по-прежнему. Кто мне может помочь?
— Бог, один Бог вам поможет, — и молодая женщина начала рассказывать, что Он Бог всем помогает. И ей самой когда-то тоже помог.
Женщины прощались. Стоящего рядом мальчугана не заметили.
— Я так вам благодарна, значит в воскресение в десять.
— Да, да, приходите обязательно.
И они разошлись в разные стороны. Максимка еще некоторое время стоял на одном месте, его маленькие карие глазки бегали из стороны в сторону, налево и направо.
— Интересно, — подумал Максимка, о ком так рассказывала эта тетенька. Он — этот Бог, наверное, волшебник, что все может.
Во дворе к нему под ноги кубарем бросился щенок Барсик, он совсем недавно поселился в их дворе. Он радостно подпрыгивал, и при каждом следующем прыжке стремился лизнуть Максимку в лицо. Было смешно от прикосновения его мокрого языка то к щеке, то ко лбу, то прямо в губы.
— Ты один меня наверное любишь, — малыш еле отбился от своего радостного друга, и появился на пороге своего дома.
Внутри было тихо и страшновато. Вечерело, поэтому тени от стоящих на столе бутылок, консервных банок и самого стола на четырех ножках пугали Максимку.
— Ма, ты где, Ба?!
Максим прислушивался, за треском дров в печи, он еле расслышал храп и сопение из другой комнаты. Облегченно вздохнув, подошел к столу, очень хотелось есть. Мальчик пошарил по столу рукой, что-то нащупал. Засунул в рот это «что-то».
— Кто там… м? — из комнаты донесся хриплый стон бабушки. — Если это ты… то… — речь прервалась и снова было слышно легкое сопение.
Это «что-то», что жевал Максимка, закончилось и проглотилось. Есть хотелось еще больше, и становилось невыносимо больно в животе. Он разулся, снял пальтишко, бросил его на стул и влез к себе в кровать — деревянный топчан, пристеленный всяким тряпьем. На нем всегда было жестко спать, но Максимке это нравилось. Долго не проспишь, а рано утром он вставал и уходил из дома. Сегодня почему-то сразу не засыпалось, еще эта тетенька со своим рассказом про неизвестного, который все может.
Чтобы согреться малыш зарылся поглубже в тряпье. Он знал, что если выдыхать в комнату то замерзнешь, а если внутрь под то, чем укрыт, то согреешься.
Барсик за окном еще несколько раз тявкал на прохожих, и даже из-за страха, но и он наконец успокоился. Глаза у Максимки тихонечко — тихонечко закрывались, и через некоторое время он заснул. Губы малыша во сне зашевелились, и он прошептал:
— Вот, если бы Он помог нам…
Веселый и озорной луч солнца разбудил Максимку. Ласковые и сильные руки подняли его и несколько раз подкинули под потолок.
— Ма, кто это?!
— Это твой папка, сынок, — за мужчиной стояла улыбающаяся мама.
— Мама, а он навсегда с нами?
— Да, сынок, да! — мама смеялась и бегала вокруг них. Бабушка, скрестив руки на груди, тоже стояла здесь, и ее старушечьи глаза искрились счастьем.
— Сегодня у нас праздник, внучек, твой папа будет всегда теперь жить с нами. Мы устроим сегодня твой День рождения, купим огромный торт, конфет, печенья. Все что любишь. И больше никогда не будем пить водку. Теперь все у нас будет по-другому. Ты помнишь ту тетеньку, которую встретил. Ведь нам помог Тот, о котором она рассказывала… а.
Голос, такой добрый, вдруг перешел на крик.
Максимка открыл глаза и уже наяву услышал крик, доносившийся из комнаты.
— А-а, вставай, оболтус, тебе только спать, все не выспишься, — мать ругала сына.
Когда она иногда была трезвой, то всегда целовала его в голову и ревела, ревела. А когда была пьяной, что было чаще, то могла только ругать и всегда при этом обзывала плохими словами. Максимка это не любил и убегал из дома.
— Мам, ну не ругайся, — ему стало обидно, что сон, который он увидел, так быстро и неожиданно оборвался.
— Я знаю одну тетеньку, и у нее есть знакомый Бог, и Он всем помогает. Я пойду и приведу ее к нам, чтобы Он нам помог. Вы с бабушкой перестанете пить водку и вернется наш папа.
-Чё, какой такой Бог, я тебе покажу, — и она снова заругалась на Максимку.
Он больше не стал с ней разговаривать, потихонечку оделся, во дворе отвязал Барсика, и они вдвоем убежали прочь на улицу.
Теперь Максимка все чаще уходил из дома с одной мыслью — найти эту добрую женщину. Он бегал по поселку, заглядывал во дворы, всматривался в лица прохожих, но все безуспешно. Прошло немало времени, уже давно выпал первый снег, а за ним и второй и…
Забыл Максимка, куда приглашала добрая тетя ту женщину. И так наверно никогда бы не встретилась ему та женщина сама. Он решил пойти за ней. Он не знал, что в этот день было воскресение. Когда они оказались почти в центре города, Максим увидел возле кирпичного дома ту добрую тетю, которую он видел осенью в октябре. Он, позабыв обо всем, кинулся к ней, задыхаясь от восторга, он бежал и кричал.
— Тетя, я хочу, чтобы мама и бабушка не пили водку!
— Я хочу, чтобы меня любили!
— Я хочу, чтобы вернулся мой папа!
— Я хочу, хочу…
— Я пришел за ним.
Еле переводя дыхание, он упал на руки опешившей от неожиданной встречи женщине. Слезы текли из глаз Максимки.
— Где он, где? — шептал мальчик, — я слышал, вы говорили, Он всем хочет помочь. Это правда!