Над пеной волн, где буря вьёт клубки,
Судьба сквозь громы шепчет имя ей —
Пиратки, чей кинжал, как вихрь реки,
Взрастил в сердцах матросов змей бледней.
Ей море пелену младенца сжёг,
В петле штормов взрастило дикий плод;
Любовь, как чайка, рухнула во мрак,
А сердце — в звоне золота умрёт.
Ей призрак матери в тумане вторит,
Сребристый глас — напев из давних дней:
«Не ищи берега, где кров сулит,
Твой дом — пучина, трон — корабль теней».
Но в час, когда дрожит луны рог,
Она ловит в ветре смех дитячий — льдинку,
Алмаз, что вор-прилив унёс в пески,
Где кораллы хранят забытую былинку.
И плачет сталь в руке, солёной от тоски,
А эхо прошлого грызёт, как яд:
«Ты выбрала свободу, но свобода —
Лишь звёздная цепь над бездной адских врат».
Теперь в её глазах — маячный мёртвый свет,
В них пляшут тени тех, кого поглотил шквал.
Ей небо шепчет: «Жизнь — морская повесть,
Где каждая глава — клинка удар».
Так бродит Вечность в саване пиратки,
Ей жребий — жечь, крушить, но не любить.
Любовь и смерть — два призрака на картах,
А сердце — якорь, что не может дна схватить.
О, пусть в мирах, где плещется прибой,
Ей снится берег… Тот, где нет цепей.
Но пробуждается — клинок в руке —
И нет имён. Лишь вой ветров и плеть дождей.
Так век её — проклятье без конца,
Ибо пиратка — дочь глубин и тьмы.
Её стихия — боль, венец — шипы,
А слава — стон в устах седой волны.