Врата Ада выковал, с усердием кузнеца,
Но вместо славы — оплеуха, в кровь лица.
И «Брат!» — насмешка вслед, как эхо в пустоте,
Творец безумный, в собственной сети.

Пиши, что шепчет дух, не ведая запрет,
И в хаосе чернил найдется свой эстет.
Штрихами слов, как кистью, мир ваяем мы,
Но что взамен? Лишь черный квадрат тьмы.

На блюде бытия — не амброзия, навоз,
Декарт, в размышлениях, истину пронес:
«Я — мысль, а значит, есть… Но вслух не произнес,
Что род людской — лишь горстка звезд, что в грязь занес».

В чертогах разума — тараканий хоровод,
Не клетки плоти — полчища из года в год.
Не обновленье, нет, а множащаяся тьма,
Власть паранойи, сумрака тюрьма.

Совесть не гложет нас, не стоит и труда,
Лишь шелуху судьбы лузгает иногда.
И вот уж не народ — лишь куча ворошьбы,
Остатки пира, признаки мольбы.

Змея, на пружину косясь из-под камней:
«Как ты сумела так себя переплести, эй?»
А улитка ползет, свой путь не торопя,
«Километры дорог не прожиты зазря».

Снеговик в запале, ярясь и искрясь,
Растает, словно сон, в безумный час.
И без перипетий — что парус без ветров,
Лишь жалкий вздох надежд, среди немых миров.