Когда мне было шесть, и мы жили в деревне, душа моя была светла и невинна, словно утренний луг, умытый росой. Я играл своими незатейливыми игрушками, делил радость беспечных дней с другом, гоняя на велосипедах по пыльной проселочной дороге и мчась с ним на отцовском мотоцикле за душистым сеном для домашних животных. И представить себе не мог, чтобы я, подобно ночному вору, крался в чужой огород, набивая ведра спелыми огурцами и румяными помидорами. Никогда! И уж тем более не мог вообразить, что какая-то девчонка, движимая злобой, столкнет меня в пылающий костер за мнимую кражу. Этого просто не могло быть! Я не заслужил той адской боли, что до сих пор терзает мою правую руку. Как же несправедлива была судьба! Даже когда в нашем доме царила пустота, когда на столе не было ни куска хлеба, голод не толкал меня на подлость, на воровство. Ни единого раза я не осквернил себя кражей, чтобы эта фурия, словно дикий зверь, выследила меня и, ослепленная яростью, бросила в огненную пасть костра, мстя за то, чего я не совершал.