Мольтке Фридрих был рабочим,
Он работал за станком.
До безделья неохочий,
Сам себе построил дом.
В этом доме с милой Анной
Наплодил он ребятни,
И с детьми, от счастья пьяный,
Проводил за днями дни.
Но, сменив костюм свой штатский,
Фридрих в форменном сукне
Выполняет долг солдатский
На далёкой стороне.
Мерзостей войны чураясь,
Хутора он не сжигал,
От восторга задыхаясь,
В мирных русских не стрелял.
Да, бывало, под обстрелом,
По-солдатски и в бою
Брал иванов на прицел он,
Шею не щадя свою.
Вот и долгожданный отдых,
Пополненье, сытость тыла.
Глядя на детей бездомных,
Сердце фридрихово ныло.
Дома деток Анна нянчит
Ну таких же ведь, точь в точь.
А вот эта хлеба клянчит.
И ведь тоже чья-то дочь!
***
Отдыхая где придётся,
Побираясь по дворам,
Катя мышкою крадётся
Ночью к фронту по тылам.
Помнит, фрицы налетели,
Разбомбили эшелон,
Крики, лошади хрипели.
И предсмертный мамин стон.
Где-то там отец бьёт гада.
Катя знает: папа ждёт.
Кате к папе очень надо,
По местам боёв идёт.
Вдруг подходит немец к Кате,
Смотрит девочке в глаза.
Чем-то он похож на батю,
По щеке бежит слеза.
Даром времени не тратя,
Хлеб ей в руки он суёт,
С жалостью глядит на Катю
И бормочет: «Битте. Брот…»
Катин взгляд острее жала.
Тянется рукой в карман,
Достаёт оттуда ржавый,
Но заряженный наган.
Бах! Во лбу дыра у фрица.
Подхватив мешок с едой,
Катя споро, словно птица
Упорхнула в лес густой.
***
Так тебе, фашист-паскуда!
Здесь — не там, а там — не тут.
Будут бить вас сук, покуда
До конца не изведут.
Мы вас в гости к нам не звали,
И раздавим словно вошь.
До последнего завалим,
Расплескав мозги на рожь.
Откупился? Вынес ужин?
Маму заменил едой?
Нахер Кате ты не нужен.
Ни хороший, ни плохой.