Двое суток я собирала волю в кулак, а слова — в предложения. И всё же решила сделать «заметки на манжетах», чтобы это не забылось и не притупилось.
Мои 12-классники провели четыре дня в образовательной поездке «От Шоа к героизму». В последний день их путешествия большинство учителей школы присоединились к ребятам для проведения церемонии на стоянке Реим — месте проведения фестиваля Nova.
***
Первая остановка: гора сгоревших машин.
Экскурсовод объясняет, что здесь 1560 машин, привезённых с трассы 232, по которой 7 октября пытались убежать посетители фестиваля Nova и жители приграничных кибуцев. Часть автомобилей сожжены полностью, часть — со следами пуль. В ближайшем доступе — небольшое количество машин, сложенных стеной. Дальше — забор, за ним ещё на километр уходят четыре ряда машин. Километр, четыре ряда, 1560… Расчёты у меня никак не сходятся, чёртова математика, глаза уже полные слёз.
— Юля, ты в порядке? — спрашивает Т. — Да-да, всё хорошо, я просто считаю.
Среди машин есть скорая, в которой прятались 20 человек, — в них выстрелили из RPG. Понадобилось более полутора месяцев, чтобы определить по ДНК, кто именно был в машине.
— А это минивэн, который вёз группу русскоязычных пенсионеров на Мёртвое море. Их расстреляли в Сдероте, а машину тоже сожгли, — говорит экскурсовод.
А я думаю про себя: «А ещё за фото, запечатлевшее их за несколько минут до расстрела, дали престижную премию…»
Возле некоторых машин есть QR-коды — можно почитать о тех, кто находился в них. Закрываю камеру телефона, ничего не сканирую, потому что невозможно. Полная диссоциация. Пишу мужу:
«Знаешь, я не верю, что это было здесь и всего 15 месяцев назад. Это невозможно. Тут какая-то ошибка — и совсем не математическая.»
***
Холм наблюдательниц
16 поминальных могил, которые поставили родители в память о 16 наблюдательницах, убитых 7 октября на базе. Это смотровая площадка, с которой открывается вид на Газу. Тут становится совершенно очевидным, насколько крошечные расстояния.
Надпись на поминальном щите гласит: «16 наблюдательниц были убиты, 5 всё ещё находятся в плену.»
Ищем маркер, чтобы исправить текст. За час до нашего приезда сюда в Израиль из плена вернулась последняя, пятая девочка-наблюдательница.
***
Фестиваль Nova
Там до сих пор есть пульт и сцена. Там все невероятно молодые и красивые.
Моя ученица А., едва сдерживая слёзы, говорит:
— Знаешь, позавчера мы смотрели фото Холокоста. Там все чёрно-белые и очень замученные — и это не так страшно. А тут все цветные, такие счастливые… Их родственники выбрали самые радостные фотографии. А ещё добавили ссылки на их инстаграмы. Я не буду смотреть, я не могу.
Н. не говорит ничего, она просто рыдает. Подхожу и молча обнимаю её. Ревём вместе среди молодых и счастливых цветных фотографий — 2 или 5, а может 10 минут. Не знаю… С математикой у меня всё ещё плохо.
Учительница О. рыдает у фото своей племянницы, пытается читать псалмы, но слёзы не дают. Её коллеги стоят рядом и обнимают её. Вечером она напишет в учительский WhatsApp:
«Я не решалась поехать туда сама. Смогла только с вами».
Учительница А. бегает между рядов, разговаривает со своей коллегой и ужасно переживает, что никак не может найти фото Сегева. Наша коллега кричит ей:
— Вот он, нашла!
А. бежит радостно туда.
— Да, вот он, мой Сегев, со своей девочкой. Они были парой. Это мои ученики из прошлой школы. Ох, сколько крови он у меня попил… Девочки, у кого-то есть свечка? Я хочу зажечь свечу в память о моих детках.
Учительница Х. не решилась поехать с нами. Её сын был на Нове. Они прятались в бомбоубежище, его друг лёг сверху. Хамасовцы расстреляли его. А сын Х. остался жив, потому что друг прикрыл его собой.
У самого входа — большое фото девушки с огромной улыбкой и дредами. Я её знаю. В торговом центре возле нашего дома она отвечала за проведение мероприятий и соцсети. Мы с сыном ходили почти каждую неделю на спектакли и всегда с ней здоровались. Из плаката о ней узнаю, что Эден, оказывается, мечтала стать художницей.
***
Во время церемонии моя Э., которая обычно сидит с телефоном на задней парте и ни в чём не хочет участвовать, гордо читает фразы, написанные павшим солдатом.
М., который стабильно срывал хотя бы один урок в неделю и «давал жару» всей школе, рыдает под песню «Абайта» («Домой»).
А потом выходит А. и говорит:
«Мы очень изменились за эти четыре дня. Мы поняли, как люди любили и защищали нашу страну в 1948 и в 2023−24 годах. Мы обещаем вам, что будем защищать нашу Родину, воевать столько, сколько потребуется. А ещё мы будем строить будущее и любить. Потому что у нас нет другой страны. Да и не нужна нам другая».
Вечером этого дня я узнаю, что Л. из моего класса прошла отбор и будет проходить альтернативную службу (шнат ширут) в приграничном кибуце, помогая его восстанавливать.