Пошел вчера вечером с собакой гулять. Собачка и так-то не мелкая, а тут разожрался чего-то, двигается мало, ну я и зову его Толстяк. Хотя есть, конечно, официальная кличка. Ну вот, гуляем мы, смеркается уже. Он отбежал, шарится по кустам. А возвращаться пора.
Я присел так на корточки и зову его негромко. Слышь, говорю, ты, Толстяк, ну-ка, сюда иди!
Притих, не хочет домой. Я уже погромче так, и железа в голосе побольше:
- Ну, ты! Под дурачка-то не коси. Толстый, жирный, поезд пассажирный. Тащи сюда свою задницу!
Тишина. И вдруг над ухом:
— Ну-у-у!!!
Неслышно главное так подошел, меня чуть кондратий не хватил. Я глаза-то поднимаю,
— О, Боже! Прямо надо мной из сумерек — лицо нашей отечественной национальности кило на полтораста.
И выражение такое свирепо-растерянное.
Чего надо?! — говорит лицо.
— Н-н-ничего, говорю.
— А хули дразнишься?! Щас, говорит, по репе наварю, — будет тебе жирный!
О, блин! И смех и грех! Ведь сейчас точно наварит. А потом мой барбос ему задницу порвет. Криминал, штраф, анализы в ветлечебнице и травма репы.
И мямлить про собаку — только хуже. Отвернулся я от лица, говорю:
— Толстяк! Ко мне!
Появляется. Клык для авторитета показал, сел.
Покурили мы с лицом, посмеялись. Лицо Толиком оказалось.
Я говорю, тебя в детстве что ли дразнили?
Конечно, говорит, дразнили. Подумал и добавил:
— Давно. Пока я мастера в полутяже не получил.
Еще подумал и еще добавил:
- Теперь только жена иногда…
Ну что я могу сказать? Смелая женщина.
Я бы не рискнул.