Жил-был дуб, его срубили,
жил-был пёс, его прогнали,
жил-был Бог, о нём забыли,
разорвали эти нити…
А мы тоже жили-были,
а мы тоже… запишите…

Ничего никто не помнит, догорает свечка в доме,
и сидят у этой свечки два старинных человечка,
и глядят в окно на вьюгу, и баюкают друг друга,
и тихонько напевают: баю-баю, баю-баю…

Ничего никто не знает, свечка тихо догорает,
ничего никто не помнит, буря мглою небо кроет,
небо выкрашено бурым, буря, скоро грянет буря…

Что искал, то не нашёл я, где ты, дерево большое?..
А покуда шёл и плакал, повстречал в пути собаку,
мы теперь одной дорогой с ней идём навстречу Богу…

Там, далёко, за горою, за туманной пеленою,
за прозрачною рекою засыпают где-то двое,
тихо-тихо засыпают, снег их домик засыпает,
всех на свете засыпает, всех, кто ничего не знает,
всех, кто ничего не помнит с догоревшей свечкой в доме,
всех, от края и до края — засыпает, засыпает…

Ночь летит на чёрных крыльях, вёрсты, мили, я ли, ты ли,
где мы жили, кем мы были, что успели, что любили,
что хотели, кем не стали, что навеки потеряли —
всё уходит, исчезает — засыпает, засыпает…

Время — снег, и век простужен,
человек ему не нужен,
кто там вырвется из мрака,
дом найдёт, спасёт собаку,
распугает тьму и тени…
(сад мой, сад, кусты сирени.)
одолеет этот омут…
(сад мой, сад, тебя не тронут…)

Там, за маревом последним
заговариваю время,
на руках его качаю
(утоли мои печали…)
унеси за птичьей стаей
всё, что рушит и кромсает,
чтобы эта хмарь исчезла,
чтобы не было ей места,
чтоб вернулся свет небесный
и ушла от нас гроза,
чтоб не видеть эту бездну,
чтоб не видеть эту бездну,
чтоб не видеть эту бездну,
что глядит в мои глаза