— Чёрт, я палец порезал! Сегодня точно не мой день, — я в досаде полез в бардачок за салфеткой.
— Возьми меня себе в жены, — ни с того ни с сего сказала Лена.
— Что? — не понял я.
— Возьми меня себе в жены, — повторила она.
— Лен, ты чего? С ума спятила? Нет!
— Да почему нет?! — она ударила руками по рулю.
— Не ломай, — я шлёпнул её по рукам. — И так машина разваливается.
— Приведи мне хоть одну стоящую причину, почему ты не хочешь на мне жениться, — повернулась ко мне она. Я достал сотовый и посмотрел присланные смс.
— Ну, во-первых, я тебя не люблю.
— Ну и что?
Нормально.
— Тебе это кажется недостаточно веской причиной? — удивился я.
— Ты же остаёшься ночевать у тех, кого не любишь, — деликатно выразилась она, — почему ты не можешь жениться на той, к кому не испытываешь никаких чувств?
— Лен, — вкрадчиво сказал я, — я не безвозмездно остаюсь с теми, кого я не люблю. Я от них что-то получаю. Деньги, различные подарки, связи, — неважно. Почему я должен женится! просто так?
— У меня есть большой дом. Ты можешь съехать из своей душной квартиры.
— Мне нравится эта квартира, — пожал я плечами.
— Всё равно свой дом лучше.
— Послушай меня, — мне надоел этот разговор. — Я никогда. Не женюсь. На тебе. Могу по слогам повторить. И хватит меня уговаривать. Отвези меня к остановке. — Зачем?
— Я сегодня встречаюсь с Дианой. Она туда подъедет.
— Если ты с ней встречаешься, зачем ты мне тогда звонил и просил приехать?
— Мне же надо было заехать в магазин, а одному скучно.

Она сердито вздохнула и завёла машину. Я прибавил громкости на магнитоле. С каждым днём становилось всё труднее терпеть её общество. Постоянные признания в любви, просьбы, ссоры, обиды. Она была похожа на драную плешивую кошку, подобранную на помойке: и трогать противно, и бросить жалко.
Мы подъехали к остановке и она повернулась ко мне.
— Если ты сейчас уйдёшь, я поеду и врежусь куда-нибудь, — она смотрела на меня безумными глазами, глазами маньячки. Она спятила от своей любви. Зрачки расширились, губы вытянулись в нитку, брови подрагивали, тяжёлое дыхание… А ведь она правда поедет и врежется в кого-нибудь.
— Это шантаж? — поинтересовался я.
— Нет.
— А что это?
— Пусть будет шантаж. Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Я не люблю тебя.
— Да неважно!
— Не делай из себя дурочку, — вздохнул я и открыл дверь машины.
— Стой! Я не шучу, — она попыталась схватить меня за руку.
— Лен, мне всё равно, — поморщился я. Захлопнул дверцу и пошел навстречу Диане, которая как раз подъехала. Лена резко стартанула и унеслась в неизвестном направлении. Я смотрел ей в след со странным чувством печали. Ведь нам когда-то было хорошо вместе. Мы катались по городу, пили кока-колу и курили, смеялись, несли какую-то чушь, которая нам самим казалась гениальной. Вместе ходили к ветеринару с её собакой, вместе учили моего попугая материться, а потом обливали холодной водой, как в старом анекдоте, чтобы он перестал. Вместе прогуливали лекции, вместе искали, как бы подзаработать. Бегали по улицам в дождь и поливали друг друга из луж, купались ночью и смотрели на звёзды. Играли в футбол, в карты на раздевание, смотрели глупые фильмы и до рассвета болтали по телефону. В те времена я, не задумываясь, отрезал бы себе палец, если бы она попросила. Но она попросила о другом. Я мог предложить ей только дружбу. И с этого момента наши отношения испортились. Я уже не мог говорить первое, что придёт на ум, не мог рассказать ей всего, не мог терпеть бесконечных признаний, просьб, угроз. Она стала другой, и я стал другим. Всё произошло как-то быстро, незаметно и необратимо. И всё равно мы продолжали видеться, потому что привыкли. Дружбы не осталось, только её желание чуда и моё равнодушие. А всё так хорошо начиналось.
— Алё? — звонок телефона поднял меня в три часа ночи.
— Это Вера Ивановна, — звонила Ленина мама. — Лена разбилась на машине. Насмерть. — Женщина плакала. Я молчал. — Всё из-за тебя. Ты ей всю жизнь испоганил. Она всех подруг растеряла, чуть ты поманишь, она к тебе бежит, со всеми родственниками поссорилась. Добегалась… Ненавижу тебя. Не смей приходить, и звонить сюда тоже не смей. Если бы не ты, моя дочь была бы сейчас со мной. Я не знаю, что у вас там произошло, она же мне ничего не рассказывает, но пока не появился ты, она была счастлива. Я хочу, чтобы ты знал, что она — на твоей совести. Мразь! — и она бросила трубку. Я сидел, уставившись в пространство. Лена разбилась… Как странно. Никаких эмоций. Я не мог поверить, что это из-за меня. «Это неправда», — решил я и забылся тяжёлым сном.
Я пришел на её могилу только через год. Земля давно осела, был сделан памятник из гранита, поставлена оградка. На памятнике стояла фотография в рамке — Лена под ёлкой со связкой шишек в руках улыбается в объектив. По-детски озорная улыбка. Она была таким ребёнком. У меня была эта фотография, рядом с ней сидел я с еловой веткой и смеялся. Только здесь я оказался отрезан…
Я подошел поближе и долго смотрел ей в глаза. Как же нам было хорошо тогда!
— Привет. Я присяду? — я устроился на оградке. — Я тебе принес твой диск. Помнишь, я взял из машины твой любимый диск и забыл отдать? Всё никак не мог переписать. Постоянно что-то более важное находилось. Ты же не обижаешься, правда? А я из универа вылетел. За непосещаемость. Почему-то стало трудно вставать по утрам. А по ночам — ложиться. Фильмы теперь один смотрю только. Не поверишь, ни с кем не могу их смотреть больше. Что-то не то. Так как я никто не чувствует. Так как я и ты. Вчера дождь был. Я полтора часа под ним гулял, весь вымок, с меня течёт, я прыгаю по луже, как дурак и пою… Такой бред. С девчонкой познакомился. Она бы тебе понравилась — такая смешная. Стихи сочиняет, что ни рифма, то мат. Недавно один мне прочитала, что-то про зелёных человечков — я просто загибался от смеха. Я потом перепишу у неё, и тебе прочитаю. Я новую машину себе покупаю. Буду гонять на ней по нашим местам. А я ещё подумал… Зря ты это всё. Никому лучше не стало. Я очень скучаю. — Я встал, отряхнулся и, уже уходя, обернулся: — Я не буду просить прощения. Я же знаю, что ты меня простила.
Вдруг выглянуло солнце. Моросивший дождик повеселел в его свете, капли заблестели, небо постепенно становилось безмятежно-голубым.
— Я тоже люблю тебя, — сказал я на прощание. — Как свою сестренку…