В 1911 году Кандинский начал работать в стиле абстрактной живописи. Вот как это получилось: однажды художник увидел свое полотно, стоящее в мастерской в перевернутом виде и оно поразило его сочетанием красок. Ему пришло в голову, что не важно, что изображено на картине, а важно то, какие мысли и эмоции она вызывает у зрителя. С этого момента начался период абстрактного искусства, первооткрывателем которого был Василий Васильевич.
Судьба картины с самого момента ее создания складывалась необычно. Василий Кандинский написал ее в 1913 году для выставки в Германии, которая сорвалась из-за начала Первой мировой войны, а художник вернулся на родину.
После Октябрьской революции 1917 года картина была привезена в Россию, а в 1919 году — передана в фонд Музея живописной культуры на Волхонке, который возглавлял сам Кандинский. Затем полотно отправилось в Пензу, а оттуда вновь было перевезено в Москву, в Третьяковскую галерею.
Но в 1974 году «Картина с белыми линиями» становится собственностью немецкого коллекционера и предпринимателя Вильгельма Хака. Он передал советскому правительству письма Владимира Ленина в обмен на это произведение Василия Кандинского.
Комментарии Кандинского:
«Для этой картины я выполнил много набросков, этюдов и рисунков. В верхнем левом остался мотив тройки, который я долго носил в себе и уже использовал в различных эскизах… В самом углу расположены белые зубцы, выражающие чувство, которое я не могу передать словами. Оно, пожалуй, пробуждает ощущение препятствия, которое, однако, в конечном счете не может остановить тройку. Ясность и простота в верхнем левом углу, смутное растворение, с небольшими растворенными формами, неясно видными внизу справа.
Один центр слева: сочетание стоящих форм, которое достигает второго центра, с чистыми, мощно звучащими красочными мазками; красный — довольно подвижный, синий — ушедший в себя (отчетливое концентрическое движение). Поэтому использованные средства тоже чрезвычайно простые, достаточно откровенные и ясные.
Второй центр справа: широкие, изгибающиеся мазки (стоившие мне больших трудов). Этот центр имеет как вовне, так и внутри сияющие (почти белые) зубцы, которые сообщают довольно меланхолической дугообразной форме отзвуки энергичного «внутреннего кипения».
Эти два центра разделены и в то же время соединены многочисленными более или менее различимыми формами, часть которых представляет собой просто пятна зеленого цвета.
Мой внутренний голос настаивал на том, чтобы употребить между простотой верхней части картины и двумя ее центрами технику, которую можно назвать «расплющиванием»: я расплющивал кисть на холсте таким образом, что получались маленькие точки и бугорки.
Слева, внизу находится битва в черном и белом, отделенная от драматической ясности верхнего левого угла неаполитанским желтым. Способ, с помощью которого черные пятна вращаются в белом, я называю «внутренним кипением внутри неясной формы».
Противоположный, верхний правый, угол такой же, но он уже является частью белой каймы.
К белой кайме я подходил очень медленно. Наброски помогали мало, то есть отдельные формы были мне внутренне ясны, — и все же я не мог заставить себя закончить работу над картиной. Это меня мучило. Через несколько недель я вновь взял наброски и все-таки чувствовал себя не готовым. Только долгие годы научили меня, что в подобных случаях нужно иметь терпение, чтобы не хватить картиной об колено.
И вот лишь спустя примерно пять месяцев случилось так, что я сидел в сумерках, рассматривая второй большой эпод, и внезапно совершенно отчетливо увидел то, чего Здесь не хватало, — белую кайму.
Я обращался с этой белой каймой так же своенравие, как она обращалась со мной: внизу слева провал, из него растет белая волна, которая внезапно падает, талью для того чтобы обогнуть правую часть картины ленивыми завитками, образует вверху справа озерцо (в котором происходит черное кипение), исчезает к верхнему левому углу, где совершается ее последнее, решительное появление в картине в форме белых зубцов.
Поскольку белая кайма дала решение, я назвал в ее честь.
«Картина с белыми линиями», когда-то хранившаяся в Музее живописной культуры на Волхонке и в Третьяковской галерее, продана на аукционе Sotheby’s 21 июня 2017 года в Лондоне за 33 млн евро.