В безвестность кануть, утопив в вине,
Терзаний злых потрёпанную лодку,
Я никогда уже не стану кротким,
На этой затянувшейся войне,
В протяжном, никому не нужном сне.
Звучи, труба — надрывно плачет блюз,
Забытой, дальней той Луизианы,
Где жрицы мамбо пропоют осанну,
Худому и больному ноябрю,
Который я в душе боготворю.
Вольфрамовый просыплется песок,
Реви, металл трубой Иерихона,
Как будто обречённая горгона,
Банкет на сто неназванных персон,
Музея восковых фигур Тюссо.
Волшебник убелённый сединой,
Сплетает струны звёздные симфоний,
Но мой колючий хаос какофоний,
Течёт, как серебристо-ртутный гной,
Смешавшись с василисковой слюной,
Рождая диссонанс на общем фоне.