Роза Абрамовна преподавала Английский язык. Небольшого роста, вся в мультяшных выпуклостях, с жёсткими жгуче-чёрными кучерявыми волосами, всегда в яркой дизайнерски несовместимой одежде и с пунцовой помадой на губах, она брила лицо до синевы. И картавила. В класс залетала вихрем с гортанным криком «по-Английски»:
- Good morning (англ. Доброе утро), дети-и! Кто сегодня виучил диало-ог?
Поднимались две руки, моя и Илюши Рубановича. На лице «англичанки» проступало умилённо-счастливое выражение, ещё бы сразу два еврейских (!) мальчика, щас они покажут «Этим всем»!
Ну, вы помните?
— What is your name? (англ. Как тебя зовут?)
— My name is Ilyusha. (англ. Меня зовут Илюша.)
— What is your name?
— My name is Oleg.
— Олег, ди фирштейс афидиш? (идиш. Ты понимаешь еврейский?)
— Ё! (идиш. Да!)
— Ну, вус махцер? (идиш. что слышно?)
— Гурнышт. (идиш. Ничего.)
На этом наш диалог прерывался. Как она кричала! Рвала на себе волосы, топала ногами и подпрыгивала: «Во-о-он из класса!!!» Под недоумёнными взглядами одноклассников (мол чего это она? вроде «отработали» пацаны диалог без запинки) мы солидно, неторопясь, удалялись, весело переглядываясь с красными от сдерживаемого смеха подружками. Надо заметить, Абрамовна была женщиной доброй и незлопамятной, быстро забывала плохое и снова и снова ловилась на наши шалости. И ни разу не сдала нас начальству! А мы её за это уважали.
Зато в Америке, впервые столкнувшись с живыми ортодоксальными евреями, моя попытка заговорить на языке новой Родины с привычным школьным произношением всегда вызывала вопрос:
— Are you Jewish? (англ. Ты — Еврей?), — Блин, откуда они знают?!!
За утвердительным ответом обычно следовало:
— А у вас там — в СССР, что в «ешивах» (еврейские религиозные школы) тоже учат английский?, — Вот бы порадовалась любимая училка, что меня в Штатах безоговорочно и сразу признавали за «своего»!
Однажды заболел директор нашей школы, он преподавал Историю, и на замену вышла Роза Абрамовна. Темой урока было покорение татаро-монголами города Ростов. (Не того, что — на Дону) После обычного:
— Good morning, дети-и!, — расположившись в директорском кресле, закинув ноги в желтых брюках с красными маками на стол, раскрыв конспект и надев очки, она громко заявила:
— А сегодня я вам гаскажу, как хгабго бились наши гуcские багатыги с татаго-мангольскими аггесогами! Ето било оччень давно, но мы все помним, как вчега, што кговь лилась гекой по всей нашей многостгадальной Матушке-Госсии! Пгоклятые вгаги окгужили великий гогод Гостов. Стали сгоить укгепления, гыть тганшеи и ихних шатгов било так много, што казалось — ето пгямо моге зветастое. Хогошо, хоть не Чёгное! (шутка) И ети малахольные кгивоногие и ускоглазые, Исламов, к тебе ето не относица, ха-ха, кгичали нашим: «Гусские, сдавайтесь! А нито ми вас всех пегегежим, а женщин и детей забегём в габство!» Но не тут-то было! Наши могучие багатыги ггозно стояли на кгепостных валах и потгясали своим огужием, нагоняя стгах на дикагей.
Тги дня и тги ночи дгались наши хгабгые воины, но пгоклятых вгагов било сильно тьма тьмущая! И взогвали они погохом кгепостные стены, и вогвались они в гогод, и пегебили всех взгослых защитников. И пал Гостов — Батюшка!..
В этом месте, под гомерический хохот Класса, я выкрикнул с задней парты:
— Так-таки, да?
— Так-таки, да. — печально прозвучало в ответ.