Наверное, понять нас непросто. Мы кажемся странными и непонятными, замкнутыми и бесчувственными. Тихие, наблюдательные, робкие…
Пока мир бьётся в бесконечной истерике действия, громких криков, требований своего, сиюминутно исполненных желаний, мы растерянно наблюдаем за всем со скамейки в глубине парка. Молча. Нам некуда спешить, а главное, незачем. Мы наблюдаем и делаем выводы. И понимаем очень рано, что этот мир нам совсем не нравится…
Когда-то, один человек спросил меня: «Почему ты молчишь? Разве тебе нечего сказать? «Что могла я ответить тогда?! Я не знала ответа на этот вопрос, ибо не знала себя…
Сейчас, спустя много лет, у меня заготовлены ответы на все ваши вопросы — мой скромный рюкзак наполнен ветром рутинных бесед до самого верха. Открываю его — и всем легче дышать, ибо всё странное и непонятное прикрыто примиряющей вежливостью.
Однажды, ты тоже попал под власть моего ветра. Не потому ли, что он был так похож на твой? Но твоему непокою была свойственна совсем иная природа. Ты хотел быть в ладу с другими, хотел дать им то, чем обладал сам в избытке. Щедро и безвозмездно.
Но тебя не поняли. Люди, обыкновенно, не ценят того, что дается им даром. То, что ты мог дать, они не оценили, и оттолкнули тебя, как только задул другой ветер — наиболее выгодный и безопасный…
Что же сделала я? Всего лишь осторожно приложила ладони к твоим вискам и утишила твою боль…
Понимала ли я тебя? Пожалуй, да. Быть отверженной - мне не в новинку, я была в этом печальном лабиринте довольно долго и знаю там каждый закоулок. Но тебе, да, было больно. Оглушённый и опустошённый, ты не знал, что делать теперь, куда идти… Если подумать, так и я не знала. Я просто шла на свет. А ты и не заметил, что в руках у тебя факел…
С тех пор я читала тебя, как книгу. Увлечённо и жадно. Страницу за страницей… Сколь много ты открыл мне о мужском! О многом я и понятия не имела! Моя хрупкая женственность столкнулась с твоим страстным напором, стремительностью, открытостью и прямотой. И совершенно обезоруживающей честностью. Ты ничего не боялся и не стеснялся. В пламени твоей экстравертности таяла моя ледяная замкнутость и молчаливость…
И ты пытался меня понять. Самым серьёзным образом. Но, как мне думается, так до конца и не понял. Может и к лучшему. Наверное… Сейчас это совершенно не важно. Теперь я снова укачиваю своё одиночество, как в детстве куклу. И плачу над ней, пытаясь вдохнуть в её пустое пластмассовое тело жизнь. Не плачь, моя маленькая, я сошью тебе новое красивое платье. Из своих слёз. И назову новым именем…
А нас, по прежнему, сложно понять. Да, мы и сами себя иногда с трудом понимаем. Приходит что-то откуда-то, а как — нам и неведомо. Одновременно влюблённые и мучимые своим одиночеством, вечные смотрители башни из слоновой кости — хрупкокрылые интроверты.