Устал безлюдный сирый путник,
Нести полвека жизнь в мешке,
Он в этом мире словно узник,
Сносил подошвы по тропе.
Ему понятен говор птичий,
Беседы вековых лесов,
Не было споров и различий,
В свободе поля и ветров.
И лишь язык один не знал он,
Что был всегда среди людей,
Который злобою изломан,
Был тяжелей любых камней.
Чужой он был, везде незримый,
Он стал в толпе средь всех — изгой,
Во взгляде города — томимый,
Не знал на улицах покой.
Лишь даль небес и у костра лачуга,
Дарили кров, счастливый взгляд,
Закат — мой друг, Заря — подруга,
Реке бегущей, солнцу рад.
Krestoff
01.08.24