Ветер за рекой шумит,
Ветви ломких ив качает,
Дочка мельника глядит,
Никого не замечает.
Куклу держит на руках,
И прислушиваясь чутко,
Песнь поёт, а в сердце страх:
«Спи Аксиньюшка, малютка».
Мельник за столом сидит,
Прохрипев мещанам вяло:
«Да уж год прошёл, поди,
Как ребёнка потеряла».
И они отдав рубли,
За помол, перекрестившись,
Скажут только: «Бог хранит»,
На прощанье помолившись.
Из лохмотьев кукла та,
Нарисованы глазёнки,
В сердце дочки пустота,
Да февральская позёмка.
Мельник встав почешет плешь,
Скажет: «Ты одна осталась,
Дочка милая — поешь,
Видно Богу — настрадалась».
А она промолвит: «Тять,
И за спину куклу прячет,
Как ребёнка мне унять,
Слышишь — там Аксинья плачет?»
Мельник сплюнет зло на пол,
Выпьет водки со стакана,
Дочка мельника рукой,
Спущенный подол подтянет.
В час вечерний дед зажжёт,
Керосиновую лампу,
Дочка мельника поёт,
Рыжий кот к ней тянет лапу.
Но опять идёт гроза,
Тощая собака лает,
Смотрит дочь на образа,
Да испуганно моргает.
Дочку мельника нашли,
Мёртвой в поле через сутки,
Дождь, шепча, на землю лил:
«Спи Аксиньюшка, малютка…»