Ветер за рекой шумит,
Ветви ломких ив качает,
Дочка мельника глядит,
Никого не замечает.

Куклу держит на руках,
И прислушиваясь чутко,
Песнь поёт, а в сердце страх:
«Спи Аксиньюшка, малютка».

Мельник за столом сидит,
Прохрипев мещанам вяло:
«Да уж год прошёл, поди,
Как ребёнка потеряла».

И они отдав рубли,
За помол, перекрестившись,
Скажут только: «Бог хранит»,
На прощанье помолившись.

Из лохмотьев кукла та,
Нарисованы глазёнки,
В сердце дочки пустота,
Да февральская позёмка.

Мельник встав почешет плешь,
Скажет: «Ты одна осталась,
Дочка милая — поешь,
Видно Богу — настрадалась».

А она промолвит: «Тять,
И за спину куклу прячет,
Как ребёнка мне унять,
Слышишь — там Аксинья плачет?»

Мельник сплюнет зло на пол,
Выпьет водки со стакана,
Дочка мельника рукой,
Спущенный подол подтянет.

В час вечерний дед зажжёт,
Керосиновую лампу,
Дочка мельника поёт,
Рыжий кот к ней тянет лапу.

Но опять идёт гроза,
Тощая собака лает,
Смотрит дочь на образа,
Да испуганно моргает.

Дочку мельника нашли,
Мёртвой в поле через сутки,
Дождь, шепча, на землю лил:
«Спи Аксиньюшка, малютка…»