В этом эссе я хотел бы в живой, непосредственной форме обсудить такое до сих пор актуальное и немаловажное, и я бы еще добавил: судьбоносное для большинства индивидуумов явление, как вера.
Заранее оговорюсь, что автор этого эссе не увещеватель каких бы то ни было верований, каких бы то ни было религиозных конфессий, и, как он понял, не является атеистом, отрицающим существование Бога, а также не является агностиком, требующим доказательств существования или несуществования Бога, он скорее сторонний наблюдатель, стремящийся к так называемой золотой середине, где отсутствие стопроцентного знания компенсируется интуицией, где вера работает не вопреки знанию, а на пользу ему.
Человек — не Бог, а, следовательно, человеку свойственно ошибаться, равно заблуждаться, быть неправым, делать огрехи, грешить, идти по ложному пути, а значит, свойственно находить ответы методом ошибок и проб — самый верный метод на пути достижения самостоятельности. И, разумеется, не ошибается тот, кто, либо ничего не делает, либо уже мертв.

Итак, вера — хорошо это или плохо? Что важнее — знание или вера? Насколько важен градус веры и как не переборщить с верой?

Если вы знаете о вреде рафинированного сахара, это еще не гарантия, что вы перестанете потреблять его; другой вопрос — насколько вы убеждены в этом. Убеждение — первый шаг к вере.
Однажды к Махатме Мохандасу Карамчанду Ганди, одному из руководителей и идеологов движения за независимость Индии от Великобритании, обратилась его сторонница, женщина-мать:
— Махатма, я обращаюсь к вам как учителю. Как вам сказать… Я очень обеспокоена здоровьем сына. А дело в том, что он потребляет сахар. И как вы знаете, сахар — белый яд. Не могли бы вы запретить ему есть сахар? Я знаю, он вас послушается, ибо вы для него, как и для нас всех, авторитет.
— Приходите через неделю и приводите с собой сына, — ответил Ганди.
Проходит неделя и мать приводит сына к Махатме.
— Аанан, — обращается Ганди к юноше, — твоя мать обеспокоена тем, что ты губишь свое здоровье потреблением сахара. Говорят, сахар — яд для организма. Сделай одолжение своей матери.
— Учитель, — отвечает юноша, — для меня честь, что вы мне это говорите. Обещаю, я больше не притронусь к нему.
Когда Аанан вышел из помещения, мать спросила у Ганди:
— Махатма, позволь мне задать тебе лишь один вопрос, прежде чем я уйду.
— Да, конечно.
— А почему ты велел прийти мне с сыном через неделю, а не, скажем, через день-два?
— Понимаешь, Ясомати, я сам всю неделю отвыкал от белого сахара.

В чем мораль этой истории?

В Индии народ обращался к Ганди не иначе как Махатма, что буквально означает «великая душа». В индуизме этот эпитет применяется к высокодуховным, сверхмирским личностям. По сути, это сверхчеловек, небожитель, существо приближенное к Богу. Таковым был Ганди для своих соотечественников. И мог ли такой сверхчеловек как Ганди страдать, скажем, ханжеством, лицемерием, равнодушием, цинизмом, свойственные, как правило, обычным людям? Разумеется, нет; иначе Ганди не называли бы Махатмой. Вышеназванные слабости можно простить обычным людям, но не таким как Ганди, не тем, за кем идут массы верующих, кому всецело верят. И чтобы соответствовать эпитету «Махатма», Ганди шел на жертвы, в том числе и на отказ в таких мелких удовольствиях как потребление сахара.
Я не уверен, что Ганди придавал значение тому, насколько вреден рафинированный сахар — он не был апологетом здорового образа жизни, но был, насколько это видно по его телосложению и философии, аскетом. Однако Ганди не был равнодушен к боли окружающих его последователей. Он видел, как сильно страдает мать и, прежде чем отсоветовать ее сыну прекратить употреблять сахар, сам всю неделю отвыкал от него. В данном случае Ганди не пошел путем ханжи, а продемонстрировал такое качества как сострадание. И окружающие его люди это видели, чувствовали, верили своему Махатме. К сожалению, в мире, есть дутые авторитеты, кому верят, но кто говорит с трибуны одно, а поступают как слабые безвольные люди, которым нет прощенья.

К вопросу о вере.

Я не думаю, чтобы простая полуграмотная индийская женщина, Ясомати, обладала точным знанием о вреде рафинированного сахара, но она верила, что он вреден; не верил лишь ее сын Аанан, продолжая идти ложным путем. Но не все потеряно для матери Аанана, ибо ее сын признавал авторитет Махатмы Ганди, которому было достаточно сказать первому «не ешь сахар», как тот незамедлительно последовал бы его совету; это все равно что перед вами явится Бог и велит вам совершить какой-нибудь подвиг, вселив в вашу душу уверенность.
Ясомати и ее сын Аанан обычные люди, не обладающие глубокими знаниями, но компенсирующие первое, глубокой верой; вопрос лишь в том, во что они верят и кому они доверяют. Благо, если они следуют пути праведника, хуже, если они окажутся орудием в руках религиозных мракобесов-фанатиков или ханжей. Вот здесь как раз и определяется градус веры: (1) когда вера не отрицает знание, а лишь компенсирует отсутствие стопроцентного; это — плюс, и (2) когда вера, превратившись в слепую веру, она гасит любое знание; это — минус; последнее, слепая вера, и есть мракобесие! Если образно представить себе мракобесие, то оно будет выглядеть, как если бы человек пилил сук, на котором сидит. Мракобесие есть тормоз прогресса, а также косвенное оружие против самой веры — основы религии. Сколько же мракобесие отвратило людей и до сих пор отвращает от лона религиозного культа, тем самым их делая беззащитными от всех превратностей жизни! Не даром, неверующие люди страдают сначала легкими формами психического расстройства, а далее тяжелыми формами, не говоря уже о физических страданиях в виде слабого иммунитета и сопутствующих болезней.
Разумеется, есть и те, кто, разуверившись в официально признанной религиозной доктрине, утверждает, что у каждого человека внутри есть свой Бог, на которого они молятся и, кстати, который им помогает и защищает. Как правило, такая категория людей не читает Святые писания, ибо, по сути, невежественны, то есть, совсем не стремятся познать и приблизиться к Абсолютной истине. Для скептика идея познать и приблизиться к Абсолютной истине смехотворна, ибо он считает, что Абсолютная истина, будучи нулевым понятием подобна тому, как если бы человек говорил: «Халва! Халва!», пытаясь ощутить ее сладость у себя во рту. Уместным будет сказать, что армия «безбожников» как раз и состоит из скептиков, пессимистов, нигилистов, циников, а также разочаровавшихся, — и именно первые четыре категории составляют наиболее ярых «безбожников», для которых не существует абсолютной истины, но есть некий идеал, например, идея светлого коммунистического будущего с идеальными индивидуумами.
Если вы поняли суть сказанного, то должны понять, почему слово «безбожники» мною взято в кавычки.
По сути, нет безбожников — почти все люди верующие, даже те, кто считает себя коммунистами. Коммунисты не могут доказать, что наступит эра коммунизма, но они в это верят, наивно веря в человека как источник справедливой власти, справедливого общества в целом. Но, как показала практика, человек человеку волк, а не товарищ. Однако вера этого «волка» все же спасает.
Вот так и получается, веришь в Бога, но не веришь в человека, веришь в человека, но не веришь в Бога. Или же веришь в Бога в человеке. А когда совсем хреново тебе, никому ты не нужен, все от тебя отвернулись, или же делают вид, что с тобой, и остается верить только в того, кого на самом деле нет с тобой, вернее, не было с тобой, пока ты не ощутил полное одиночество.

Так что важнее — знание или вера?

Знание относят к рациональному понятию, которое можно измерить и количественно, и качественно, чего не сделаешь с верой, разве что можно измерить ее градус, насколько она крепка, насколько она может быть полезна и насколько она может быть разрушительна, если она не идет нога в ногу со знанием.
Я уверен, и вера, и знание необходимы для человека — первое как пища для души, чтобы быть в чем-то уверенным, второе как пища для ума, чтобы контролировать избыточную уверенность.
Мне думается сама природа наказывает тех, кто слишком полагается на веру, и кто слишком полагается на знания; но благо, кто учится на ошибках, а не для тех, кто готов стену прошибить лбом.
Одна из четырёх кардинальных добродетелей, выведенные еще Марком Аврелием, звучит как умеренность, наряду с благоразумием, смелостью и справедливостью. Так вот, умеренность должна быть и в вере.