В молодые годы Иван Андреевич Крылов славился острым языком и неуживчивым характером. Второго такого язвительного журналиста в Петербурге не было. Он приехал в Петербург совсем зеленым юнцом, а в пятнадцать лет уже опубликовал пьесу, которую тут же поставили в театре.
Потом он написал пьесу-памфлет, в которой высмеял знаменитого драматурга Княжнина, а затем пустил по рукам письмо, где был выставлен в неприглядном свете начальствующий над театрами генерал Соймонов.
Крылов издавал журналы, где сильно доставалось властям. С ним беседовала сама императрица: она предложила ему на пять лет уехать из страны, попутешествовать, пополнить образование — деньги давало правительство. Но Крылов отказался.
Его отец был армейским офицером, он усмирял мятеж яицких казаков. Андрей Прохорович Крылов не получил ни званий, ни наград: со службы уволился в том же капитанском звании, служил в Тверском магистрате и умер в бедности. Вдова осталась с двумя детьми на руках.
С восьми лет Иван Крылов начал служить подканцеляристом. Подростком он был в восторге от кулачных боев и часто сам становился в стенку. Грудь у него была широкой, кулаки — отменными, и от его ударов летели наземь лучшие бойцы.
Когда Ивану было четырнадцать, он не побоялся высоченного, широкоплечего купца, державшего в страхе всю Тверь… Поймав кураж, он ударил его по уху и сбил с ног. Крылов был необыкновенно талантлив — сам научился играть на скрипке. Свободно владея французским, он самостоятельно в Петербурге освоил английский, немецкий и итальянский языки.
В двадцать два года Иван влюбился. Девушку звали Анной и она была дочерью богатых помещиков, состоявших в родстве с поэтом Михаилом Лермонтовым. Крылов посватался и ему отказали по причине его бедности. Но Анна стала страдать по несостоявшемуся жениху и буквально чахла от горя.
Тогда родители Анны прислали Крылову письмо с согласием, а он ответил, что с нетерпением ждет свадьбы, но денег на путешествие в Брянск у него нет — пусть невесту привезут в Петербург. Родные девушки были оскорблены ответом, и брак не состоялся.
Второй любовью Ивана Крылова была Екатерина Константинова. Барышня жила в двух кварталах от него. Екатерина Алексеевна отказала странному молодому человеку, огромному, как бегемот, неуживчивому, бедному, не имевшему ни знатного родства, ни хороших связей.
Крылов долго преследовал ее предложениями руки и сердца, а потом исчез из Петербурга: его журнальное дело вызвало недовольство властей и прогорело, господин Крылов канул в безвестность.
Он служил секретарем у вельможи, испытывал фортуну за карточным столом, а дама его сердца так и не нашла того, кто бы был ей мил: она трижды отвергала Крылова. Но все же он запал ей в душу тем упорством, с которым он ее добивался.
Недотрога после Крылова отказывала женихам, а среди них были завидные — лихие гвардейцы, красавцы и богачи. Все закончилось тем, что Екатерина поселилась с семьей своей сестры и воспитывала ее детей. Обиженный Крылов мечтал, чтоб все было иначе — у них с Екатериной был бы собственный дом, появились дети и ему бы не пришлось прятать свое настоящее лицо за ленью и обжорством.
О его обжорстве ходили легенды. Кто-то рассказывал, что баснописца потчевали царским обедом при дворе вдовствующей императрицы Марии Федоровны и он остался недоволен: пирожки с горошину, суп жидкий, да и вино оказалось неважным.
Крылов решил, что дворцовая прислуга ворует и продает на сторону и шепнул соседу: «Плохо царей наших кормят. Надувательство кругом» — и изо всех вил приналег на царское жаркое. И все же остался голоден. Вернувшись домой, Крылов по его же словам заел царский обед миской кислой капусты и хлебом.
Друзья Крылова говорили, что его кухарка — растрепанная полноватая Фенечка, стряпает из рук вон плохо и не прибирается в его комнате. Но он был неприхотлив к еде, а на беспорядок внимания не обращал. Гооворили, что книги у Крылова так засалены, что он приучил кухарку различать их по пятнам на переплете. Стоило сказать: «Подай мне поскорее Гомера, Ксенофонта или Еврипида», как Фенечка безошибочно угадывала книгу.
Кухарка была беззлобной и услужливой женщиной, но те, кто часто бывал в доме Крылова, удивлялись тому, что Крылов еще жив. Они цитировали самого Крылова: один раз во время обеда, он удивился вкусу пирожков, открыл кастрюлю и увидел, что она вся зеленая от плесени. Кухарке он сказал: «Я их уже восемь съел и ничего, дай попробую остальные восемь, увидим, что будет».
Комната И.А.Крылова в здании Императорской публичной библиотеке, где он работал
Накинув на широкие плечи драный шлафрок, он шлепал босыми ногами на кухню. Налив себе стакан квасу, садился за стол. От вида дымящейся гречневой каши у него текли слюнки, как и от самой Фенечки.
Когда-то он был без ума от умной и тонкой девушки, а потом в его жизни появилась боготворившая барина простодушная Феня. Со стороны это выглядело нелепо — но таков был его выбор, и он чувствовал себя счастливым. Он пренебрегал внешней стороной жизни так, как это делали мудрецы, здесь была своя философия.
Позже появится много историй об его лени, сибаритстве, о висевшей над его любимым диваном картине, которая вот-вот должна была упасть и прибить своего владельца. Чинить раму Крылов, тем не менее, не собирался: он все рассчитал: упав, картина полетит по касательной, и не заденет дивана.
О том, что кухаркина дочка Сашенька на самом деле ребенок Крылова, в Петербурге не говорил только ленивый. В церковной книге имя отца Сашеньки не значилось. Крестил девочку Крылов.
Крылов отдал крестницу в пансион, а после того, как Фенечка умерла, воспитывал ее как родную дочь. Он выдал Сашеньку замуж, дал богатое приданое. Ее дети называли Крылова «дедушкой». Все свое имущество Крылов завещал Сашенькиному мужу — аудитору Каллистрату Савельеву, — и дом, и капитал, и лошадей с экипажами, и право издавать сочинения.
Дом Крылова стоял на первой линии Васильевского острова. Император пожаловал его в статские советники, дал шеститысячный пенсион.
Александр Тургенев принимал Крылова каждый год, на званый обед собирались лучшие люди Петербурга. Здесь был свой ритуал: сначала Крылов читал несколько свежих басен — и делал это совершенно бесподобно, заткнув за пояс лучших актеров. Затем все следовали в столовую, и там начиналась главная часть спектакля: почетный гость ел неторопливо, но со сноровкой Гаргантюа.
Он проглотит блюдо расстегаев, три-четыре тарелки ухи, несколько огромных отбивных и по меньшей мере половину жареной индейки, отведает страсбургский — огромное сооружение из сливочного масла, трюфелей и гусиных печенок, украшенное зеленью и маслинами. Отобедав, он задремлет в кресле и никто не посмеет его тревожить. Назавтра весь город станет пересказывать крыловские словечки и шутки, история о мгновенно опустевшем блюде с расстегаями превратится в легенду.
Иван Андреевич Крылов заканчивал жизнь в славе, достатке, пользуясь всеобщим уважением. Над его обжорством и странными привычками посмеивались, но кажется, что это была роль, которую Крылов талантливо играл.
Он был очень умен, и знал, что маска чудака дает свободу, возможность ни с кем не церемониться. Так, как он, Императору Всероссийскому не отвечал никто: «Ба, Иван Андреевич, давно не виделись!» — «Да, государь, а кажись соседи…»
Еще одной странностью Крылова была любовь к пожарам: говорили, что без него не горел ни один петербургский дом. Быть может, огонь напоминал ему и о его собственной молодости, ярко начавшейся и быстро перегоревшей. И о том, что, погибнув, можно встать из пепла…
И о печальной мудрости, — горьком, но не самом плохом жизненном итоге. Он оставил после себя громкую славу и россыпь анекдотов о странном человеке, гениально одаренном комическом персонаже — обжоре, неряхе и лентяе. А то, что это маска, догадывались только самые близкие ему люди.