Я убил человека.
— Если ты не можешь написать смысл своего романа одним предложением, сомневаюсь, что ты вообще сможешь роман написать! — сказал редактор.
— Так я и пишу одним предложением.
— Стоп! А на базе личного опыта?
— Нет, это Достоевский, Раскольников.
— Стоп! Это что, плагиат?
— Нет, у меня более философский, более глубокий роман.
Тогда перепиши эту строчку так, чтобы выразить смысл своего романа одним предложением.
Я убил человека.
— Стоп! — и редактор затресся от нервного напряжения. Он судорожно обдумывал, обдумывал, обдумывал и молчал.
Так мы молчали полчаса, час, два часа, три часа.
Наконец редактор еще раз сказал:
— Стоп! А как ты убил человека?
И тут уже я затресся от нервного напряжения.
— Я же говорю, это не я, это Расскольников.
— Стоп! Ты и есть Раскольников. — затресся от нервного напряжения редактор.
И мы с редактором стали трястись от нервного напряжения.
Но вот я понял, что в этом мире все относительно, и что убийство может иметь разные формы. Можно убить человека словами, можно убить его безразличием, можно убить его своими поступками. И тогда я понял, что Раскольников не просто убил человека, он убил свою совесть и свою душу. И я решил написать роман, который покажет, что наша жизнь — это борьба с самим собой, борьба за нашу душу и нашу совесть. И в этой борьбе мы должны быть готовы к любым жертвам, чтобы сохранить то, что действительно важно. Вот такой философский юмор.
— Это не юмор, это жизнь! — сказал редактор, прочитав мои мысли.
— Так ты будешь формулировать свой роман одной строчкой? — переспросил он.
— Я убил человека, — сказал я.
— Стоп! — сказал редактор и на этот раз затресся нервным смехом.