Это было самое жаркое лето детства. В субботу на пляж выплеснуло пол нашего двора и четверть Госпитальной. На Ланжероне было за счастье постоять, за постелить подстилку не было и речи. Была модной хохма,
— Ви ходили на море купаться?
— Нет. Постоять.
Но двор — страшная сила: как раскаленный утюг сквозь снег, мы прошли сквозь пляж и нашли себе шмат места под солнцем.
И тут же развернулись и легли на песок скатертями-самобранками подстилки. А как иначе, пляж начинается с еды. Какая мать пустит голодное дитя на песок или ув море? Это были годы крайне серьезного отношения к кормлению детей и вообще к еде.
Дите меньше 50-ти килограмм считалось дистрофиком. Ели везде, ели постоянно, ели много, народ, перенесший войну, наконец-то имел возможность покушать, много и вкусно и ел впрок, а вдруг…
— Хотим мороженое! — просили икающие от переедания дети.
— Шо там есть в том мороженом — вода и лед! Пока не доедите, никакого вам моря и мороженого.
— Хотим купаться! — вопили перегретые на солнце дети.
— Согреетесь, пойдете, — отвечали родители.
— Шо ты стоишь, как недоделанный, встань здесь, и делай на мне тень! Твоя сестричка обгорела. И дай в сумке вату, мине грудь поправить надо… Я с радостью повиновался. Ведь, если и был бог в моем детстве, то это была она, моя сестричка Светлана.
— Молодой человек, ваш папа стекольщик? Уйдите с моего кругозора!
— Соня, ты помнишь моего Лёдю со Степовой?
— Или! Такой красавчик!
Ой, ми прошлым летом с ним так мочились и сушились, так мочились и сушились…
— Светочка, иде он сейчас?
— Погиб при испытании самоката…
— Куда пойти — куда податься, кого найти — кому отдаться, — подытожила Сонечка.
Тетя Люда, как истинная одесситка, не купалась, не загорала, но любила мочить ножки в морской воде.
— Сыначка, набери мине водичку у бутылку, я дома ноги помочу. Только ныряй на глубину, бо наверху одна моча!
— Рачки, вароные рачки, рачки! Стакан из верхом, пятнадцать копеек.
— Женщина, эта кряветки? — спрашивает парень с характерным акцентом.
— Нет, это рачки. Кряветки по пятьдесят…
Под громогласный комментарий дяди Вовы, — Разлейся море, гряз плывет! — два красавца-гимнаста якута, разогнавшись по пляжу, в прыжке делают сальто и, немного не рассчитав траекторию, четко и синхронно входят в линию прибоя, обдирая себе о дно до крови все, шо можно и шо нельзя, входя в топ пляжных историй сезона. Детей снега и лютых морозов лечит и кормит весь пляж, а к вечеру самая сердобольная одесситка, тетя Фира из нашего двора, уводит «бедных детей» к себе на бесплатный постой из пансионом.
— Судно «Салют» отходит на Черноморку из заходом Отрада, Дэльфин, Аркадия, 10−13−16-я Большого Фонтана!
Вечерело, на пляж гуськом втягивалась примечательная группа людей, несущих на себе лопаты и рамки с сеткой. Это Толик-з@лупленный нос выводил на позиции свою команду просеивателей песка.
А море, одесское море принимало всех, без въездной визы и прописки. Принимало, невзирая на языки, вероисповедание, цвет кожи и разрез глаз. Оно не требовало ни с кого платы, гражданства, документов, пропусков, не требовало подчинения, преклонения, не заставляло любить себя. Оно просто было и дарило все себя людям. Может в этом и есть великий секрет вселенской любви и гармонии — просто жить и дарить всем все, что ты можешь.