Сегодня приготовила борщ. Это моя тайная любовь.
Если бы борщи дарили вместо цветов, не знаю даже, что бы я предпочла. Это же овощной букет! Ароматный, яркий, опять же, съедобный…
А в детстве терпеть не могла.
Когда его готовили, старалась улизнуть: была надежда, что про меня забудут, сами всё съедят.
Там, в недрах кастрюли, под корягой говяжьей кости, таился личный враг — лук! Чистое зло!
Мама плакала ленинградской тушью, измельчая его до неузнаваемости.
Обычно я долго сидела над тарелкой. Вяло наполняла ложку. В борщевой зеркальной глади отражались мои грустные вздрагивающие ноздри. Сверху плавали золотые монетки жира. Что обидно: монетки искрились, но не обогащали.
Мама всё приговаривала: «Ешь, ешь», — и улучшала блюдо сметаной, размещая посреди яркого озера белый хохолок.
А там за окном, если пробежать ногами направо, оставляя густой борщевой шлейф, можно было упереться в желтое чудо — тележку хлебного кваса. И по пути нацарапать в подъезде:
«Борщ из 44 квартиры — дурак».
— Мааам, дашь на квас?
— Дам. Ешь, ешь.
Сейчас обожаю борщ! Кто бы мог подумать. А квас уже не тот…