**
Весенние капели
— Вставай, дочка, туман над лесом стелется, знать день сегодня грибной будет, — сквозь сон услышала мамин голос Катя.
— Ой, мама, я, кажется, проспала все утренние радости «тихой охоты», — ответила ей Катя.
— Да не проспала, за окном еще почти темно, в самый раз я тебя разбудила, позавтракай и отправляйся. Дед Матвей вот только, что прошагал в сосновый бор, там его и найдешь, он все грибные места у нас лучше всех знает.
Катя, соскучившаяся по деревенскому отдыху, собралась буквально за несколько минут и вскоре уже была в лесу.
Знакомая с детства дорога быстро привела ее в сосновый бор.
Деда Матвея нигде не было видно, да она особенно и не нуждалась в его помощи, так как с детства знала все грибные места сама.
Грибов было много: подберезовики, валуи, волнушки, говорушки, грузди, лисички, подосиновики, даже белые грибы так и манили ее вглубь леса. Корзина наполнилась буквально часа за два, и уже можно было возвращаться домой, но Катя вдруг поняла, что никак не поймет, где находится. К тому же начался мелкий моросящий дождь. Капли мороси, срывающиеся с веток деревьев, были почти ледяные, и вскоре вся одежда Кати промокла.
Она стала лихорадочно искать дорогу назад, а, успокоившись, прислушалась к шуму леса. Где-то, справа от нее, послышался лай собаки.
«Может, дед Матвей бродит с собакой», — подумала она, и поспешила на лай собаки.
В чаще леса стояла избушка, из нее шел легкий дымок. Около крыльца на цепи была привязана собака, не желавшая пускать ее в дом.
На лай собаки вышел мужчина.
— Заблудилась? — спросил он ее. Заходи в дом.
— Господи, Николай, это ты, что ли? — Она не сразу узнала в мужчине с бородой своего бывшего одноклассника. Что ты здесь делаешь?
— Лесник я. Заходи скорее, Катюша, я тоже с трудом узнал тебя, почитай годков двадцать с гаком не виделись. Совсем промерзла, проходи к печке, я ее только что протопил, отогревайся, а я тебя сейчас напою чаем.
Он накинул на плечи Кати тонкое байковое одеяло, налил из кипящего на плите чайника бокал чая и протянул его Кате.
— Согрелась? Вот и хорошо, сейчас еще дровишек в печку подкину, а как дождик закончится, провожу тебя в деревню, а то еще опять заблудишься, — улыбнулся он.
— Никак не пойму, где я нахожусь, и впрямь не найду дорогу назад.
— А может и не надо ее искать, — засмеялся Николай, Лешак знал, кого ко мне привести в гости. Катя, еще попей чайку, а то еще заболеешь, — и все хлопотал, хлопотал вокруг нее, согревая ее еще и своей заботой.
Разомлевшую от тепла Катю клонил сон, и сквозь дрему около горящей печи, она подумала, а чтобы в данном случае сделал ее муж, и въявь услышала его голос:
«Да стоило ли было, ходить за семь верст за этими грибами, не легче ли было съездить на рынок и купить их, вечно ты прешься в свою глушь в отпуск».
И не было бы, конечно, с его стороны ни чая, ни теплого пледа, только ворчливый, недовольный голос.
«Катюша, дождь закончился. Пойдем в деревню» — разбудил ее Николай, забрав из ее рук корзинку с грибами и, взяв, как в детстве, ее за руку.
Не упади, дорожка сырая.
… Теперь лес, которого она испугалась, заблудившись, был наполнен какой-то забытой ей особенной добротой и сердечностью. Что-то тихо шептали мокрые деревья, на которых словно стеклянные бусы висели разноцветные капельки прошедшего дождя, казавшиеся ей теперь веселыми весенними капелями.
— Людмила Ойкина
**
Леший
Марина резко отшатнулась. По всему телу пробежала судорога отвращения. Даже ногами затопала. Фу! Мерзость! Мерзость! Смахнула с лица липкую паутину.
«Черт с ним, не буду брать, и так уже полная корзина», — подумала она и шагнула назад от красавца красноголовика. На толстой крепкой ножке, с яркой бордовой шляпкой, он будто насмехался над горе-грибником. Маринка пошуровала перед собой палкой, уничтожая паутину, и все-таки подошла к красавцу, быстро срезала его и бросила в корзину.
Все! План выполнен. Можно отправляться домой. Глянула на часы — о, половина второго! Это уже три с половиной часа она бродит по лесу. Надо успеть еще перебрать, отварить грибы и завтра, к приезду гостей, останется только заправить суп и нажарить картошки.
Подхватив корзинку, девушка весело зашагала в сторону тропинки. Лес был страшно запущенный — постоянно приходилось перешагивать через поваленные стволы, обходить застрявшие в падении ели, продираться через колючие кустарники. А в этом году лес стал совсем непроходимым. Поэтому Маринка не пошла далеко, дала небольшой кружок вокруг дачного поселка. Опять же одной бродить по лесу как-то не комфортно, хотя она и знала здешние места с детства и раньше совершенно не боялась самостоятельных прогулок.
Вот и знакомая ель на условной опушке. Тут она в прошлый раз нашла большой белый гриб. Словно на картинке, он выглядывал белым пузиком из-под коричневой шапки набекрень. Правда, гриб оказался червивый. Она бросила его вон в тот кустарник.
Маринка огляделась. Красиво в лесу! Конец августа, опавшие листья слегка покрывают землю и траву. Солнечные пятна весело перебегают с места на место в такт порывам ветра. Где-то рядом скрипит дерево, в отдалении стучит дятел. Хорошо! Настроение отличное. Весело вот так шагать с полной корзинкой грибов. Маринка даже негромко замурлыкала:
Во ку-, во кузнице! Во ку- во кузнице
Во кузнице молодые кузнецы
Во кузнице молодые кузнецы…
Петь Маринка очень любила. Но стеснялась. Хорошо получалось только если с кем-то, самой правильно выводить мелодию удавалось не всегда, она терялась, начинала фальшивить, сбиваться. А тут можно попробовать соло, стесняться некого:
Они, они куют, Они, они куют
Они куют, приговаривают,
Меня младу уговаривают…
Упс! А где же, собственно, тропинка?.. Вот тут, вроде, должна быть. Ну, точно! Она еще обходила вон ту поваленную елку, когда свернула с тропинки… Или не эту?
Маринка немного покружила по пятачку между поваленными деревьями, перелезла через самое низкое и прошла немного вперед. Где-то здесь…
Черт! Да где же? О!
Тут она увидела настоящее чудо — в трех шагах от нее возле куста волчьей ягоды выстроились по росту, словно на параде, четыре (!!!) великолепных белых гриба! Вот это семейка! Помахав перед собой палкой, Маринка нагнулась и уже занесла нож над добычей, как взгляд ее скользнул под куст, и она явственно среди ветвей увидела… сапог.
Листва колыхнулась, сапог исчез.
Маринка медленно попятилась назад…
Когда голень коснулась лежащей березы, она подпрыгнула, как коза, и ломанулась со всей мочи куда глаза глядят. Повинуясь инстинкту, прыгнула в небольшую яму и схоронилась за ворохом сухих веток. Сердце колотилось, как бешеное. Если чего Маринка и боялась в лесу, так это встречи с лихим человеком. Мало ли кто тут болтается. Не тайга у нас, конечно, но тоже леса дремучие. Кроме безопасных дачников-грибников, ходят и черные копатели, и одичавшие безработные гастарбайтеры. Сама видела неподалеку от дачного поселка шалашик с признаками жизни — на веревке болталась блеклая футболка, рядом валялся закопченый котелок.
Где-то высоко шумели кронами деревья. Все так же стучал дятел. Поскрипывали сухие стволы. Маринка немного высунулась — никого. И чего всполошилась? Ну сапог. Мало ли старых вещей валяется в лесу. А может, и вовсе померещилось. Игра света и тени. Больное воображение. Вот куда теперь идти?
Маринка змеей выскользнула из ямы и осмотрелась. Вроде, с той стороны какой-то просвет? Может, тропинка там? Прислушалась. Обычные лесные звуки. Солнце светило в левый висок. И что? Никогда не понимала, как это может помочь в выборе направления. Когда она пошла в лес, было девять утра. Солнце тоже светило в левый висок. Но ведь тропинка петляла вокруг поселка, да и она давно уже с этой тропинки свернула. Куда идти-то?
Ладно, попробуем на этот просвет. Может, там просека. А может и дачный поселок. Не могла она далеко уйти.
Настроение улетучилось. Приду — поем и спать лягу. К черту эти грибы. Не буду перебирать. Долежат до завтра, потом все вместе почистим. А какие хорошие эти белые были… Надо было срезать, а потом уже нестись сломя голову.
Наконец, Маринка вышла на просвет. Овраг. Попыталась спуститься и чуть не увязла в топкой грязи. Нет… Это я куда-то не туда. Никогда не видела в округе никакой речки или топи. Мда… Заблудилась, выходит?
Села на поваленную березу. Мешком на плечи навалилась усталость. Захотелось пить. Покушали грибочки, будь они не ладны! Комары достали! Пока идешь, еще ничего. А стоит остановиться — впиваются, гады, тут же! Надо рассуждать логически. Понятно, что вперед идти некуда. Остается три направления. Уже легче.
В вышине резко закричала сорока. Это же она кого-то видит! Об опасности предупреждает. Маринка осторожно поднялась и потихоньку отошла в тень мохнатой елки. Присмотрелась. Колыхнулись кусты на другой стороне оврага. Там кто-то есть! Сердце замерло. Даже дышать перестала. Какая-то темная тень скользнула, хрустнул сучок. Все стихло.
Да что я, каждой тени шарахаюсь! Это же лес. Он населен кучей всяких лесных жителей — зверей, птиц. Тут даже лоси водятся. И лисы. И зайцы. Их бояться не стоит. Они сами боятся человека. При встрече надо просто закричать громко, они и убегут.
Вроде успокоилась, уговорила себя. Маринка потерла щеки, уши, встряхнулась и зашагала. Надо идти. Надо идти все время в одном направлении, обязательно куда-нибудь выйду. Да тут дачные поселки через каждые два километра. Главное, не паниковать!
Какой, все же, лес захламленный. Раньше такого не было. А теперь — все ноги изломаешь…
Через час Маринка решила сделать привал. Присела на ствол поваленной осины, стала растирать гудящие ноги. Все бы сейчас отдала, чтобы оказаться дома. Никогда больше не пойду в лес одна! Никогда!
Привалившись спиной к стволу березы, Маринка сидела в полном оцепенении. Пока еще удавалось держать себя в руках. Но где-то там, в животе, уже шевелилась ознобом паника.
Стало так нестерпимо жалко себя. Вот сидит она тут, одна-одинешенька. Что с того, что она молодая, умная, красивая. И замуж ее зовут, и повышение обещают. Какой во всем этом смысл здесь, в лесу? Слезы навернулись сами собой. Так горько она не плакала с самого детства. Даже подвывала по-бабьи. И стало легче. Укутавшись в куртку, Маринка задремала…
Проснулась как от толчка. С ужасом вспомнила — она в лесу, заблудилась, куда идти не знает, что делать не знает…
В лесу потемнело — это на небе сгустились тучки.
Что же я сижу-то? Так и до ночи не выйду. Подхватив палку и корзину, Маринка быстро зашагала вперед. Решительно продираясь через чащобу, до крови расцарапала щеку. Вот какая-то знакомая полянка. Большая ель посередине. Неужели это то самое место? Где сапог?..
Затаив дыхание, Маринка приблизилась к кусту. Нагнулась. Грибов не было. Холодок пробежал по спине. Маринка медленно поднимала глаза. Вот здесь он и был, сапог… Листик примятый… Ничего нет. Фуф. Померещилось! А, может, и не здесь это было. Грибов-то нет.
Ну, ладно. Допустим, это было здесь. Сапог мне показался. Значит, я вернулась на прежнее место. Говорят, это леший водит. Чертовщина какая-то. Тут с громким карканьем в небе пролетела большая ворона. Вслед за ней взвились испуганные дрозды.
«Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой…» — навязчиво запульсировала в висках тоскливая песня.
Налетевший порыв ветра поднял листву, закрутил воронкою, волной зазмеился по зеленому платьицу елочки, уперся в темный силуэт у большого корявого дуба. Длинный плащ с опущенным капюшоном. Вместо лица темный провал. Леший!
Раздирая кусты, падая, спотыкаясь, Маринка бежала сломя голову. Было одинаково страшно — стоял ли там кто-то, или померещилось. Из горла порывами вырывался хриплый крик. Споткнувшись о корягу, девушка упала на мягкий мшистый покров ельника. В глазах потемнело. Сердце екнуло и остановилось…
Очнулась она от холода. Еле разогнула окоченевшие пальцы.
Сумеречный лес мрачным куполом заслонял небо. Какие-то шорохи, вздохи, стоны заполняли пространство. Маринка содрогнулась от рыданий. Все! Это все… Палку и корзинку она бросила, когда убегала. Куда идти? Что делать? Через полчаса, максимум час совсем стемнеет. Остаться здесь лежать до утра? От этой мысли все похолодело внутри. Так страшно ей не было никогда в жизни. Нет. Лучше идти. До последнего. Хотя бы согреюсь. Лечь и умереть от страха я всегда успею.
Встала, подняла более-менее подходящую палку и побрела. Где-то впереди вроде бы мелькнул огонек. Будто слабый свет фонарика. Может быть, это виднеется свет дачного участка? Надежда теплой волной окатила с головы до ног. Маринка ускорила шаги. Лес словно сжалился, расступился перед ней, даже шептал что-то ободряюще. Огонек впереди то пропадал, то появлялся вновь. Маринке казалось, что он движется. Но он не может двигаться. Если это, конечно, огонек, а не очередной бред воспаленного сознания. Но она шла и шла за ним.
А может, это звезда? Просвечивает сквозь чащобу?.. Нет, ну как это? Низко для звезды. Это светится фонарь где-то не так далеко. Скорее, скорее, пока его видно! Маринка почти бежала. Она уже не обращала внимание на паутину, то и дело, смахивая ее с лица, на колючие ветки, царапающие ее руки, на шорохи и всхлипы, сопровождающие ее по пути.
Только бы не потерять из виду этот огонек!
Только бы не потерять!
Было уже почти темно, когда заморосил дождь. Сначала она его только слышала — забарабанили по листьям капли, но на нее еще ничего не попадало. Потом дождь усилился и быстро намочил непокрытые волосы. Хорошо хоть брезентовая штормовка не промокала. Маринка бежала, иногда подскальзываясь на мокрой листве, но не отводила глаз от огонька.
Поначалу ей послышалось какое-то гудение. Потом шум. Какой-то очень привычный, знакомы шум. Неужели? Боясь поверить своему счастью, она раздвинула очередные заросли и увидела уже множество огоньков.
Да! Это дачный поселок! И этот шум — так гудят провода, так наполняют воздух чудесные звуки человеческого жилья! Доносятся мужские и женские голоса, какая-то музыка, тарахтение мотора.
На дрожащих ослабевших ногах Маринка доковыляла до своего домика. Совершенно мокрая, сорвала с себя куртку, свитер, умылась, рухнула на диван. И зарыдала в голос: «Мама, мамочка!» Даже не верилось, что все закончилось, что она в безопасности, дома.
Через час отогревшаяся, успокоившаяся, она пила горячий чай с сушками и думала: «Жаль грибы. Пойти, что ли, завтра поискать корзинку?» И даже засмеялась в голос: «Нет! Ни за что на свете! Никогда больше не пойду одна в лес!» Укутавшись одеялом, она сладко зевнула и выключила свет. Молодость быстро забывает невзгоды.
Засыпая, слушала, как барабанит дождь по крыше, стучат в окно ветви старой яблони, скрипит, раскачиваясь от порыва ветра фонарь на старом деревянном столбе у калитки. «Неужели, это его я видела там, в лесу?.. Мой спаситель…» — подумала Маринка, прерывисто вздохнула и утонула в безмятежном, счастливом сне юности.
Осенняя ночь безутешно рыдала в старом саду, не веря в рассвет. Косые струи дождя стучали в окна, сбегали с крыши по водостоку, змеились по стволу большой старой липы, перетекая по пятнистой непромокаемой ткани защитного плаща в небольшие лужицы вокруг тяжелых армейских сапог. Опущенный капюшон чернел провалом без лица. Когда в доме погас свет, темный силуэт отделился от мокрого ствола липы и бесшумно скользнул под навес старого дачного домика…
***
Первые лучи солнца розовыми лепестками упали на покосившееся крылечко. На влажных от ночного дождя ступеньках у самой двери стояла корзинка, до верху наполненная грибами…
__________________________ P. S.
«Теперь выше троечки за ориентирование мне не видать, вряд ли успею к сроку», — думал курсант высшей школы ФСБ Скворцов, бегом прорываясь сквозь черные мокрые заросли леса к назначенному пункту сбора, — Как жаль, что нельзя было раскрыться, познакомиться. Какая девушка! Заблудилась… Благо, придумал ее фонариком вывести из лесу. Обрадуется утром, свои грибы увидав. Подумает — подарок от лешего".
От мысли, куда он поедет в ближайшее увольнение, Скворцов улыбнулся, и на его мокрых щеках с камуфляжным раскрасом по детски заиграли веселые ямочки…
— Ольга Горбач