Глафира Карповна покрасила забор. Так сказать, весеннее обновление. Но утром, О, Боже!, на заборе некрасивая надпись: «х@й»
Ладно, хотела было подумать Глафира Карповна, х@й так х@й, но восклицательный знак как окончание оного явно олицетворял собою вызов, желание воздать хвалу либо подчеркнуть превосходство. Как итог, через цепочку несложных рассуждений Глафира Карповна оказалась во мнении, что это не просто так, а наглая демонстрация мужского шовинизма. Закрашивать эту хулиганскую надпись Глафире Карповне не очень, и хотелось, поскольку она не до конца оттёрлась от краски первоначальной покраски, да и запах ацетона пока еще сопровождал её на кухне, но и оставлять всё, так как есть, ей не хотелось тоже.
Слава Богу!, когда Глафира Карповна проснулась следующим утром противное слово «х@й» было перечёркнуто двумя жирными мазками, а рядом и с достойным вызовом красовалось слово «п@зда»
Что-то отлегло от сердца у Глафиры Карповны. Она даже повеселела немного, что не укрылось от внимания её соседок-подружек.
Однако, не успела Глафира Карповна провести спокойную ночь, как «х@й» появился на заборе вновь.
Два долгих дня Глафира Карповна провела в тревожном ожидании переворота и смены заборной власти. Однако, ко третьему дню Глафиру посетила крамольная мысль, что «х@й» застрял на заборе всерьез и надолго.
Будучи глубоко интеллигентной женщиной, Глафира Карповна не могла такого допустить.
Глубокой ночью Глафира Карповна, приняв на грудь для раскрепощения зелья, набралась хулиганской наглости и революционным путём произвела смену заборной власти: перечеркнула уже по счету второй «х@й» и водрузила на забор «п@зду», уже вторую по счету.
Вопреки всем тревогам и бессонным ночам, эта вторая «п@зда» уже как неделю была хозяйкой забора.
По истечении недели Глафира Карповна решилась на последний подвиг — она ночью дорисовала к слову восклицательный знак, поскольку при предыдущей вылазке на это не хватило краски.
Глафира Карповна, удовлетворённая своими действиями, грузно брякнулась в кресло.
По случаю торжества, Глафира Карповна позвала соседок-подружек и накрыла на стол.
Они сидели: попивали кто вино, кто коньячок, беседы вели.
Когда Глафира Карповна гордо призналась о своей борьбе с мужским шовинизмом и показала результаты на заборе.
Подружки сначала посчитали Глафиру Карповну немного чокнутой, но, в конце концов, одобрили её действия, но с существенными оговорками:
— гадости писать на заборах некрасиво;
— самой Глафире Карповне нужно не то, что она на заборе в конце концов оставила, а прямо противоположное, с чем «триумфаторша» нехотя согласилась, хотя опять таки с той оговоркой, что ей как женщине нужен не «х@й» на заборе, а кто-то из племени шовинистов, но так, чтобы она знала, что он её любит.
На том девчата и поставили точку в «заборной» истории.