Его любили женщины и кошки.
Стрекозы… пчёлы… бабочки… цветы…
Слетались музы… греться на ладошке.
И даже звёзды были с ним на ты…
Ему секреты доверяли феи…
Дарили песни эльфы… просто так…
И даже змеи. спорить с ним не смели…
Догадываясь… что он — не дурак…
Ловил на слово… золотую рыбку…
Ему пожизненный сей дар был дан…
Его любили… даже за ошибку…
И обожали… даже за обман…
В него влюблялись стервы… недотроги…
Им удержаться не хватало сил…
Он был со всеми… ласковый и строгий…
Он словом жил… он строчкой ворожил…
И только я… его не полюбила…
Преградой стала некая деталь…
Поэт-мужчина…меньше чем мужчина…
Поэт-мужчина…меньше…очень жаль…
Я повторяю это… еженощно…
Он меньше чем… готова дать зарок…
Любить Поэта… глупо и порочно…
Но Боже правый… Как он — одинок!..
— Вита Савицкая
**
Её мужчины часто оставляли,
Задерживаясь в жизни не надолго.
Всегда на память что-то забывали,
В её душе, на самой видной полке.
И ночью вновь сидит у ноутбука,
Читая на стихире чьи-то сказки.
опять в бокале алкоголь и скука,
А ей бы чуть надежды или ласки
но вот мечтать ещё не перестала,
найти однажды сказочного принца.
И просто о единственном мечтала,
Зачем журавль, когда в руке синица?
Но не везло, всё грустно и привычно.
Опять ушёл и пусть идёт — не жалко,
Оставив ей на память как обычно.
Забытую на полке зажигалку…
— Бетуэль
**
Зелёная миля
Горстка снега и пепла горстка.
На краю у чужих провинций
жизнь поэтов ломает жестко, но сшивает бесшовно — принцип.
В одиночной зажаты клетке. Нам свобода от чувства — карцер.
Поглощаем стихи-таблетки в зоне клюквенного пространства.
Себя вешаем, четвертуем, гильотину на душу рифмой.
Замираем от поцелуя — встречи с музой, размером, ритмом.
И теряемся в переулках алкогольных своих промилле.
Став заложниками искусства, по зеленой шагая миле.
— Твоя Гербера