Я убил человека.
— А ты зачем к девушкам пристаешь?
— А я их знаю!
— Ты знаешь всех девушек из метро?
— А в метро все знакомятся.
— Нет, у тебя потеря памяти. Тебя же сто раз предупреждали.
— Предупреждали о чем?
— Ты убил человека.
— Ты что? Это я Достоевскому подражал. Это первая строчка моего будущего романа, идея Раскольникова.
— Нет, у тебя потеря памяти.
— Потеря памяти? Что ты несешь? Я вполне осознаю свои действия. Я убил человека, потому что он заслужил это. Он был злодеем, который причинял страдания другим. Я просто исполнил справедливость.

— Ты с ума сошел! Какая справедливость в убийстве? Ты не можешь играть Бога и решать, кто заслуживает жизни, а кто нет.

— Но я сделал мир лучше, избавив его от зла. Теперь никто больше не пострадает от этого человека.

— Это не твое право решать, кто должен жить или умереть. Ты совершил преступление, и тебе придется ответить за него перед законом.

— Закон? Закон несправедлив! Он не может наказать меня за то, что я сделал. Я освободил мир от злодея, и это единственно важное.

— Ты ошибаешься. Никакая справедливость не оправдывает убийство. Ты должен понести наказание за свой поступок.

И вот тут я понял, что мои действия были ошибочными. Я понял, что нельзя играть Бога и решать судьбу других людей. Я понял, что убийство никогда не может быть оправдано. И я решил сдаться полиции, чтобы отвечать за свой преступный поступок.

Но это был не я. Это был Раскольников. Это его идея. А я просто планировал написать об этом роман.

— Как? Так ты все-таки не убил человека? Ты писатель и эта бумажка — не признание, а начало твоего романа?
— Да.
— Нет, у тебя потеря памяти. Ты убил человека.
— Да ты что? Спятил?
— А ты зачем к девушкам пристаешь?