Осень — пора распятий и мертвецов,
звона цепей и расхристанных ветром улиц.

К вечеру беспрестанно горит лицо,
и по асфальту колотят дождями пули,
бьют то гранатой, то как перо легко.
Это вторжение.
Мы в западне,
в засаде.

Я закрываю двери на семь замков,
тщетно пытаясь не сгинуть в наружном аде
и не примкнуть к не-мертвой толпе людей,
запертых между работой, метро и домом.

Голос внутри смеется, что быть беде —
что-то страшнее простуды, лечимой «Момом»,
пары депрессий, грусти о не-любви.

Что-то страшней одиночества в степень куба.

«Эй, у тебя ужасно усталый вид!» —
шепчет мое отражение, скаля зубы,
и предлагает резко:
«Давай сбежим?
Там, у моста, есть проход на тропу Излома.
Это, наверно, лучше, чем твой режим
вечной войны,
от рождения и до слома».

Всё говорит…
И я выключаю свет…
Арки бетонные кажутся мне слепыми.

Я ухожу.

Мой город мне смотрит вслед
и понемногу
мое
забывает
имя.

— Пятый Всадник

**
Скучаю…
Мой хороший, я скучаю…

С утра в окне деревьев трафареты.

Завариваю в чашку вместо чая
на гранулы распавшееся лето…

Вожу впустую ложкой хороводы.
Забыт лимон и сахар — не дождутся…

Рассматриваю трещинку в разводах
на старом, с голубой каёмкой, блюдце…

На ходиках, как-будто на изгоях,
проклятие — «бежать!»…
… Да бог с ним, с чаем…

Карандашом в прихожей на обоях
царапаю задумчиво: «СКУ-ЧА-YOU»…

Кот с мудростью еврейского раввина
на кресле спит, ведь март не актуален.

Шепчу коту, поглаживая спину:
«А, знаешь, ОН умен и так печален…»

Осенний день зажженной сигаретой
стремительно меняет очертанья.

Деревьев обнаженных трафареты
сливаются с вечерними шелками.

На подоконник бронзовую лампу
поставлю, осветив окно по краю:

багетом к черно-белому эстампу
ночной Москвы…
…Бессонница…
… Скучаю.

— Вет Лавиртум

**

осень — словно иголки под ногти и хочется плакать
или долго сидеть на полу и ругаться на слякоть.
осень — это зануда, который гуляет по крышам
вырывая антенны. приходится слушать и слышать.

осень — это обрывки газет намокающих в лужах:
никаких новостей — приближается зимняя стужа.
скоро рухнут все птицы на землю из недр вселенной,
мы простужено хлюпая их подберем и согреем.

а потом ты, конечно, проснешься от белого снега,
бесконечно скрипящего старым трамвайным соседом,
проползающим медленно тенью за окнами дома,
погружая в мгновение ока все лишнее в кому.

и останется только пить чай из расколотой кружки,
набирать смс: «приходи. я готовлю нам ужин.»
слушать бредни соседей за стенами. ждать неотложку.
и тебя. и твердить будто мантру «немножко.»

немножко.
— Идиотская Рыба