Так случилось, что осенью года жэньсюй*,
Когда уж седьмая луна на ущербе была,
С гостем плыли мы в лодке
Между двух Красных Скал…
Чуть прохладой дышал ветерок,
Не тревожили волны реку.
Гостю я предложил, поднимая свой кубок с вином,
Вместе строки припомнить о Светлой луне,
Спеть о Деве Прекрасной стихи.
Вскоре
Над восточной горой появилась луна,
Поплыла-поплыла между звезд.
Засверкала река,
Словно капли росы ниспадали на водную рябь,
И смешались в одно небеса и вода.
Как велик этот водный простор!
Эта — в тысячу цинов* вокруг — необъятная ширь!
В колеснице-ладье мы по ветру летим и летим
В пустоту и безбрежность, не ведая, есть ли предел.
Кружим в вечности, кружим, от мира сего отрешась,
И как будто на крыльях — взлетаем в обитель святых.
…Так мы пили вино, и веселью, казалось, не будет конца,
А потом, на борта опираясь, мы начали петь.
Пели так:
«…Из корицы ладья о-о-си! -
Из орхидеи весло*.
В пустоте-чистоте — о-о-си —
Мы стремимся туда, где светло.
Постигаю простор — о-о-си —
Но, увы, лишь в мечтах.
Где же Дева Прекрасная — о-о-си —
В небесах?. »
Гость мой флейтой отменно владел:
Вторя·песне,
Звучала мелодия грустно-протяжно в ночи,
В ней и слезы и жалобы слышались,
Скорбь и печаль.
Эта музыка вдаль уплывала, тянулась, как нить.
Может, даже драконы проснулись в пещерах в тот миг
И слезу уронила вдова в одинокой ладье…
Вот, халат подобрав,
Сел учитель по имени Су перед гостем
И, объятый тоскою, спросил:
«Что ж ты песню прервал?»
«Посветлела луна, звезды стали редеть*,
Ворон к югу летит," - мне ответствовал гость.
«Эти строки, — сказал он, — начертаны Цао Мэндэ"*.
«Посмотрите на запад, — мой гость продолжал, —
Там Сякбу* вдали.
Обернитесь к востоку — на востоке Учан*.
Русла рек, цепи гор меж собою сплелись,
И леса разрослись — зелены-зелены…
Это здесь Чжоу Лан проучил так жестоко Мэндэ!*
Под Цзинчжоу врага разгромив,
По теченью спустившись в Цзянлин,
Плыл Мэндэ на восток…
Путь проделали в тысячу ли тупоносые судна его,
Неба синь затмевали полотнища флагов-знамен.
По прибытьи в Цзянлин, разливал он хмельное вино
И с копьем, на коне восседая, сочинил эти строки,
Что ныне припомнились мне…
Был героем он в жизни своей.
А теперь — где обитель его?»
«Я и вы, мой учитель, рыбачили, хворост сбирали
На острове, что посредине реки, —
С каждой рыбкой, креветкой знакомы,
С каждым лосем, оленем дружны.
Лодку — лотоса лист — направляя вперед,
Пили вместе вино.
Мы казались себе мотыльками
Между ширью небес и землей
Или зернами риса в безбрежной стихии морской… »
И изрек он, мой гость:
«Опечален я: жизнь — это миг!
Полон зависти я: бесконечно· теченье Чанцзян*!
Если б вечно лететь мне, подобно небесным святым!
Если б яркость луны я был в силах навечно объять!
Знаю, мало мгновенья, чтоб это постичь,
Потому-то и тонут мелодии музыки в скорбных ветрах… »
Я сказал ему так:
«А доподлинно знает ли гость,
Что такое — вода, что такое — луна?
Все идет чередой, как вода, как теченье реки,
Все идет чередой, но ничто никогда не уйдет.
И луна — то кругла, то ущербна, но вечно — луна,
И не в силах никто увеличить-уменьшить ее,
Ибо если изменчивость ставить началом начал,
В миг единый не в силах мы вечность постичь.
Если ж будем считать постоянство за первоисток,
То и я, и мой гость, да и все, что мы видим вокруг, —
Вечно все!
Так разумно ль завидовать, гость мой, Чанцзян?
Между тем в небесах и на этой земле
Всякой твари и вещи свое назначенье дано.
… Если есть что-то в мире, чем я обладать не могу,
То и йоты того не посмею присвоить себе.
Но ведь ветер, что чист в небесах,
Не запретен для наших ушей.
А луна, что светла среди звезд,
Не боится взглянуть нам в глаза.
Мы возьмем их себе — и не будет nрепятствий тому,
Ибо высшим Создателем нам во владение дан
Этот вечный источник живой красоты,
Мы им можем владеть как хотим!»
И от радости тут засмеялся мой гость,
Засмеялся и кубок наполнил вином.
А потом, после трапезы,
Кубки и плошки вокруг разбросав,
Мы лежали на дне нашей лодки вдвоем
и не знали, объятые сном, что восток побелел…
лодка, вырезанная из оливковой косточки в 1737 году
. Это работа была выполнена в 1737 году с помощью невообразимого мастерства китайского художника Чэнь Цзы-Чанг во времена династии Цин. В лодке находятся 8 выточенных микропассажиров, а также мебель, тарелки и даже рулевой. И вся эта красота выточена из оливковой косточки 17мм по 34мм!на нижней части лодки можно увидеть 300 иероглифов