Я написал свой первый роман и начал его со строчки:
Я убил человека.
Потом я написал свой второй роман и тоже начал его со строчки:
Я убил человека.
Потом я написал свой третий роман и начал его со строчки:
Я убил человека.
И так целых десять лет я писал в год по три романа и начинал их со строчки:
Я убил человека.
Потом я пришел в издательство и в издательство сказали, что все романы надо начинать со строчки:
— Девушка, а можно с Вами познакомиться!
— Но я же Достоевскому подражал, у меня, как у Раскольникова, концепция!
— Это не современно! Пиши, как мы говорим! — сказали в издательстве.
И я стал каждый год писать по три романа, которые начинались со строчки:
— Девушка, а можно с Вами познакомиться?
На этот раз в издательстве опубликовали все мои романы миллионными тиражами и я по тиражам догнал и обогнал Ленина, Маркса и других писак, начинающих свои романы со строчки: Я убил человека.
Издательство оказалось право.
Мои романы стали бестселлерами, а я — знаменитым писателем. Но со временем я начал понимать, что не все в жизни должно начинаться с фразы «Девушка, а можно с Вами познакомиться?». Я стал чувствовать, что моя концепция и мое видение мира не находят отражения в моих произведениях. Я стал уставать от того, что мои романы превращаются в серию повторений и стереотипов.

И тогда я решил изменить свой стиль. Я стал писать не о том, что требует рынок, а о том, что действительно важно для меня. Я начал экспериментировать с формой и содержанием, играть со словами и образами. И я понял, что настоящее искусство — это свобода выражения и самовыражения.

Сегодня я — автор нескольких культовых произведений, которые не похожи ни на что другое. Мои книги не начинаются ни со строчки «Девушка, а можно с Вами познакомиться?», ни со строчки: «Я убил человека», но они вызывают у читателей настоящие эмоции и чувства. Я понял, что правильное издательство — это те, кто верит в тебя и твои идеи, а не те, кто диктует правила и требует соответствовать примитивным установкам и стереотипам.