РЕТРО

Это ретро в Одессе.
Это прошлое!
Это там!
Там — весна долго не сменялась летом.
И красота женщин была другой.
Там наши мамы были молодыми.
Там на фотографиях жмурятся от солнца.
Там на высоком берегу, освещённая жёлтыми фонарями, была асфальтовая танцплощадка.
Там «утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»
А далеко внизу, где пахло солью и водой, маленькие волны не могли одолеть крошечный камень.
А от белого платья на чёрном утёсе шла вдаль серебристая лунная дорожка.
Там в двадцать три ноль-ноль был пограничный патруль, и самые смелые шутили, с трудом вылезая на берег: «Скажите, это Союз Советских Социалистических Республик?»
Там причёски были другими и туфли оставляли белые следы, а телефонные переговоры не заменяли писем.
Там мода не была обязательной, как военная форма. И в глубине простой, самодельной одежды ещё был виден человек.
Там были мы с зарождающимися чертами лица и мелкими складками на месте будущих морщин.
Там были мы другими…
Мы сбегали стремительно и взбегали легко.
А от одного прикосновения чьей-то руки долго горело лицо и не открывались глаза.
Там были студенты в шинелях и доценты в боевых орденах.
Там дети играли «парабеллумами» без патронов.
И был праздник, лучше которого мы не знали.
Там было много хорошего и ещё больше такого, чего мы не помним и не хотим помнить.
А со мной оттуда заговорили мать и отец.
Они удивились, услышав себя со сцены.
— Миша, это мама! Как тебе не стыдно! Эта соседка вывела меня из себя. Вычеркни, Миша! Ты понял?! Чтоб я больше этого не слышала! Что ты там придумал? Когда я с тобой говорила о женщинах? Что я тебе там советовала?!
— Сынок, это папа! Я без перерыва сидел в хирургическом кабинете 7-й поликлиники… Без отпуска и выходных. Я ходил по вызовам. Я был популярней тебя на улицах Комсомольской и Богдана Хмельницкого. Я получил орден Трудового Красного Знамени в разгар репрессий.
Настоящий Жванецкий был врачом, и, пожалуйста, не приписывай мне впечатления о твоих похождениях.
У меня была война. Я не ночевал. Я падал от сна и вставал через 3 часа…
Живи и молчи.
Я очень хотел, чтоб ты был другим.
Зачем тебе этот износ? Ты говоришь одно и то же на своих концертах. Я этого не понимаю. Моё время кончилось, но говорить каждый вечер одно и то же, не отдыхать… Уделять столько внимания еде, одежде, не искать нового…
Ты говоришь, что мы были другими… Просто мы искали новое в другом… Оно нам казалось главным… Там главным было другое…
Ты же видел. Ты же всё видел.
Почему меня сутками не было дома? Как по-твоему, что я делал?
Это были мужчины и женщины. Но, чтобы они хотя бы жили, их надо было лечить.
Ничего же не было. Этим я и занимался… Имей я такие препараты, как вы, мы бы с тобой до сих пор были вместе… Может быть, я бы тоже смеялся над твоими шутками… Хотя твои шутки мне не нравятся…
Сколько можно копаться в себе? Это не профессия. Это не профессия… И это не результат…
Мы с мамой лечили других и кормили тебя. Это результат. Это два результата.
Ты никогда такой благодарности, какую слышит врач, не услышишь. Никогда.
У тебя нет профессии. Ты нашёл себя в пустоте.
Развлекать надо здоровых. Больных надо отвлекать. Что ты и делаешь…
А я, Миша, на пляже не был ни разу… И это море ночное, что ты описываешь, и берег, и белое платье на берегу я не видел, сынок…
Ты уже тогда видел больше, чем я.
Сегодня у вас это называется прошлое.
А мы и его не видели.
Попробуй представить, что видели мы.
Это будет посильней всего, что ты написал.
Счастливо тебе, сынок!
Ты уже старше меня…
Слава Богу!
Слава Богу!