После присяги, бойцы стали разъезжаться по воинским частям. Постепенно учебка пустела. Вечерние прогулки становились не такими массовыми и шикарными, и уже не вызывали того восторга у местных жителей.
Уехали и ребята из моего города. В пятой роте осталось человек десять: это те, за кем ещё не приехали или вообще не приедут.
Долгих две недели мне пришлось оставаться в учебной части, пока и за мной наконец не прибыли.
За это время со мной произошло одно событие, которое в корне изменило некоторые мои взгляды на жизнь.
На второй день после Присяги, в свой кабинет меня вызвал капитан Соловьёв, по привычке стрельнул сигарету, поморщился узрев плебейскую «Приму», и сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться: поставил меня дежурным по роте, и пообещал через месяц лычки младшего сержанта.
Ох, как же я возгордился! Плечи расправились, нос задрался к небу — что ты, что ты. До сих пор стыдно.
Заступил. Дали мне двух дневальных. Я быстро распределил обязанности и время. Сам стал с важным видом прохаживаться по расположению.
Поначалу все шло хорошо: дневальные справлялись со своими обязанностями, рота (вернее то, что от неё осталось) пришла с прогулки и прозвучала команда «Отбой».
Я одного дневального отправил спать, второго, Серегу Фесенко, поставил на тумбочку, а сам занял почётное место дежурного по роте, за столом и стал писать письма, хвастаясь новым достижением.
Рано радовался.
Ближе к двум часам ночи я услышал громкие голоса у входной двери в роту. Я вышел к дверям, и похолодел: возле поста дневального стоял командир части и какой-то незнакомый подполковник. А мой дневальный сидя на полу у тумбочки преспокойно спал.
Командир части держал в руках его штык-нож.
Это был залёт. И залёт серьезный. Я попытался было что-то сказать в защиту подчинённого. Но ничего не вышло. Командир поорал ещё минут десять, а потом ушёл. Штык-нож так и не вернул.
А утром за Серегой пришли из спецкомендатуры — трое суток гауптвахты.
По мне было постановлено: с дежурных снять; до конца службы (или пока не уеду) наряды по столовой. Формулировка: за ненадлежащую организацию службы и контроля за подчинёнными.
Мои объяснения, оправдания и попытки выгородить Серегу, ссылаясь на то, что парень только после наряда по столовой и сразу-же в наряд по роте, никто даже не стал слушать. Капитан Соловьёв только сказал:
— Скажи спасибо, что сам на губу не загремел.
И по привычке протянул руку за сигаретой, но вспомнив о предпочитаемой мною марке табака только отмахнулся.
Именно тогда я понял, что командир, это не только привилегии и красивые лычки (звёзды) на погонах, а ещё и громадная ответственность за подчинённых, и перед подчинёнными. Именно тогда я зарёкся: НИКОГДА не быть командиром или начальником, и иметь в подчинении хотя бы одного человека. Зарок свой держу. Держу до сих пор, хотя не раз предлагали и предлагают разные заманчивые руководящие должности.