Однажды в выходной, мы шествовали по Лисьему Носу на пляж, оба рыжие, оба в старых джинсах обрезанных значительно выше колен, у неё так и совсем до., ну Вы сами знаете, и слегка пьяненькие …
Рыжие, ещё ладно, Наташка меня не только покрасила, но эта зараза ещё и клипсу мне на ухо повесила и зачем-то подкрасила губы, я думаю от любовного экстаза, а мне было начхать, совсем сбрендил в то время, а местные за такое поведение, заводские ребята, могли и навалять и реакцию взрослых Вы наверное, тоже представляете? В те времена целоваться в общественных местах было не принято, более того, прохожие не проходили мимо, могли не только обругать, но и отвести в отделение. Это сегодня сколько угодно таких развратных типов шастает даже по Невскому проспекту, а тогда…
Ну вот, идём мы к железной дороге, идём мы под ручку, держу Наташку я или она, трудно сказать, а навстречу мой отец, я аж похолодел…
Ещё немного о моём отце, он был не только инженером, не только четырежды раненым в войну, не только кавалером трёх орденов, бывшим председателем колхоза, ярым коммунистом — сталинцем и депутатом от Лисьего Носа, он был ещё высокоморальным человеком весьма уважаемым жителями посёлка. Однажды он пришёл в ужас узнав, что я купил с первой получки не только ему очень дорогой коньяк, платок для матери и платок для бабушки, но коротковолновый радиоприёмник — а вдруг я буду слушать БиБиСи? Я и слушал конечно. Став депутатом, отец навёл в округе лоск во всех сферах жизни, в ЖКХ, торговле, на пляжах и в общественном порядке, причем в каждому делу он подходил своим особым способом. Например — с пьяницами местная милиция поступала не так, как в городе, где отвозили в вытрезвитель обыскивали изымая деньги и протрезвляли душем, а отвозили подальше в лес, километров на десять и укладывали около дороги, выспится, пока доберётся до посёлка протрезвеет, летом конечно, не зимой же, идём и уже не спрятаться, уже нас видит и видит, что я его вижу. Хана!

Идёт и смотрит на Наташкину грудь, не отрывая взгляд, только тут до меня дошло, что отец, не только отец, но ещё и мужчина которому женщины нравятся:
— Здравствуй сынок, познакомь меня со своей девушкой, говорит,
А меня как заклинило, слова сказать не могу.
— Наташа, — протягивает руку Наташа, а папаша, вдруг, взял и руку эту поцеловал, ни фига себе!
— Я отец этого оболтуса, Василий Семёнович меня зовут, — говорит отец, — прошу ко мне зайти вечером в гости, чаю попьём, побеседуем, да и подкормиться Вам товарищи не помешает (надо признать, что мы несколько похудели за последнее время).
— Как у тебя с деньгами?
— Нормально, — вот и всё, что я сумел выдавить из себя,
— Тогда гуляйте на здоровье… Теперь в нашем роду точно появятся рыжие — съязвил он на прощание.
А мы пошли дальше, на пляж на песочек к ласковому морю залива, уж больно хорошее лето выдалось в том году в Ленинграде, можно сказать уникальное, с редкими дождями и солнечными днями. Всё побережье было нашим, мы ездили по всем станция, гуляли по всем курортам, развращали всех студентов от Лисьего Носа до Зеленогорска, везде и на каждом шагу торговавших на лотках и в магазинах, везде живших в общежитиях и в частном секторе. А рестораны? Какие вкусные котлеты из оленины были в ресторане «Олень», какую замечательную осетрину мы ели в привокзальном ресторане Зеленогорска? И как была прекрасна любовь на свежем воздухе.
Незаметно пролетел июль, окончилась обязательная отработка Наташи, но мы и не думали заканчивать торговлю в Тарховке, остались ещё на месяц до начала учёбы в вузах.