Основным тоном ее жизни было откровенное чувство художественного обаяния. Она часами могла сидеть за мольбертом. Здесь было все: красота и нежность цветов, духовная святость и страсть земной жизни.
Она была настолько восприимчива к прекрасному, что оставила свою основную профессию, посвятив себя миру творчества. Ее тонко организованная душа требовала выхода… Порой, во время тревожных вымышленных снов, переплетающихся с реальными событиями, она отчетливо видела картину будущего или предстоящего дня. Мгновенно пробуждалась, шла к мольберту, нанося эскиз, который только что нарисовало сознание. Она была в восторге от ярких видений., но это был зрительный обман, который воплотить кистью на холсте не сразу удавалось, Почитателей ее таланта, готовых купить ее картины, было много. Во время выставок ее картины уходили в частные коллекции. Она стояла около мольберта, пытаясь перенести картину сна, которая преследовала ее уже несколько недель с ярко выраженной философской ноткой. Она была готова уверовать, что образы, нарисованные во сне, пришли свыше. Возможно, души во сне более восприимчивы ко всему, но память не смогла удержать эту картину в деталях, увиденную несколько часов назад… На подоконнике цвел гиацинт. Глядя на эту красоту, подумала, что не заметила, как из луковицы появилось это очарование. Оказывается, память действует также избирательно, забывая детали увиденного.