В тёмные ночи, когда ты ни мёртв, ни жив, что-то тревожится, ёжится и дрожит, что-то хрипит в разверзающейся груди. Зачем ты приходишь?

Пожалуйста, уходи.

***
Сил не хватало держать, не срываясь вниз. Как выплывать, одною рукой гребя? Если ты можешь, пожалуйста, повторись: я не умею барахтаться без тебя.

***
Я не умею, не буду, не научусь: мы с тобой слиплись — сиамские близнецы — если я рухну — без сил, без ума, без чувств, — ты меня вытянешь, мой дорогой нарцисс?

***
Это уродливо, вечно и так неправильно, если я мог, то снова тебя оставил бы, но я не могу (и ты — я поклялся б — тоже). Пожалей моё сердце, лучше уж режь по коже.

***
Как это выстоять, выблевать из нутра? Где билось сердце, зияет теперь дыра. Где было море, теперь только стынь и сушь. Это не порно — слияние мёртвых душ.

***
Это не порно, не похоть и не любовь, найти бы слова, но мне не найдётся слов. Во имя спасения на этом больном пути дай мне прижаться, позволь мне в тебя врасти.

***
Помнишь, ты сетовал: крыша летит, шурша? Это не крыша, я не могу дышать: дай кислорода, сделай мне эс эл эр. Бьётся в агонии месиво слабых тел.

***
Жжётся живое и просит его ласкать. Я позволяю зажечь в темноте фитиль, но снова наощупь руку берёт рука. Я не спасатель, но как мне тебя спасти?

***
Это вернётся вымолвленным словцом, блеклою песней без нот и красивых ритмов. Мы не умеем понятным быть алгоритмом — только концами без сути самих концов.

***
Как оно лезет, гнётся и ворошится: мне его выпеть, выстрочить и забыть, как забываются медленно дни и лица, как забывается мужество дальше жить.

***
Мне говорили: «Куда ты опять полезла? Хочешь убиться, так пей, идиотка, ртуть». А мне так отчаянно хочется быть полезной. Снова быть нужной. Хотя бы совсем чуть-чуть.

***
Что я могла сказать, то я уже сказала — этого, правда, было ничтожно мало. Сцена окончена, нам рукоплещет зал, но

Боже мой, Господи, это меня сломало.