Затянуло небо серой шалью.
Тараторят в ельнике синицы.
Грусть танцует вальс «Немного жаль».
Снегу первый заморозок снится.

Дождь висит гирляндой в паутине,
Белые жемчужины твердеют.
На земле всё больше зимних линий.
Шевельнулись в облаке метели.

Ах, октябрь — излом, граница сна;
День всё раньше опускает шторы.
Как тарелка катится Луна.
Шорох ветра: «Скоро, скоро… скоро».

Шерстяное небо. Моросит.
Птицы чертят линии случайные.
Закатившись в тучу, Солнце спит;
Небо, как кормилица качает.

Дождь грунтует улицы под снег.
Кубиком брусчатка зашнурована.
Мост Дворцовый грустно смотрит в реку
Цвета полированного олова.

Ангел на колонне Александровской
Крепче сжал ладонью тёплый крест.
Ветер добавляет волнам напуски.
Из окна такси поёт Бернес.
… показать весь текст …

Ветер сегодня яблочный. Запах шарлотки с ромом.
Дождь в предпоследних листьях, как в золотых ракушках.
Снежные хлопья в облаке. Божья ладонь над домом.
Иней хрустит по контуру. Мёд с ароматом груши.

Это октябрь. Излёт. Дальше уже предзимье.
Дальше палитра белая — бережно, слой за слоем.
Дальше ноябрь — неловкий, добрый, печальный мим.
Ветер вот-вот изменится… Небо уже другое.

Похолодало. Осенний Ветер на пробу тронул кленовый лист.
Тепло уходит. Играют дети. Закаты гуще. Зарянок свист.

В калейдоскопе всё больше охры. В полях рассветы чарльстон танцуют.
Река синеет, оврагов вздохи. Дрожит туман. Облака-косули.

И в этой мраморной тишине душа, как кружево на просвет…
Кисть виноградная на стене… Краснеет. Августовский балет.

Исаак Левитан — Третьяковка: «Над вечным покоем».
Каждый раз, сжав ладони, вхожу в этот зал, как в приёмную Неба.
В глубине за изгибами рёбер отчаянно тянет и ноет…
Так, как будто душа с сердца делает глиняный слепок.

Словно ловит момент бесконечности, выхода «За»…
За пустое, как пыль, наносное, ненужное, бренное.
Как поймавший мгновение скульптор, в счастливых слезах;
Осознавший иронию временной ставки на тело.

Я стою перед этой картиной, в себя провалившись…
Ветер, мягко с холста соскользнув, мою память листает.
Всё, что било меня, разрывало, калечило — тише и тише.
Робко корку пробившие крылья видны… Взвесь, шипя, оседает.