Дождалась родных…
— Я бы дождалася, коли было бы кого, — шамкала беззубым ртом Денисовна, кусая мягкий пирог, что соседка принесла, — Мой то Гриша без вести пропал ишшо в сорок втором годе. Коленьку, сыночка нашего родненького, тогда в тылы похлубже с детьми отправили, а енти ироды их разбомбили. Видали ли ведь, што гражданский поезд, налетели и хабах! Детки, что ишшо живы были, по полюшку побегли, а енти ироды их из пулеметов добили, усех до единого!
Евдокия Денисовна глотала горькие слезы вместе с пирогом, не утирая их. Мокрые морщинистые щеки её дрожали. Всю жизнь она одна прожила, всё ждала — а вдруг?
А потом отчаялась, да на себя и на жизнь свою рассерчала, глядь — а жизнь то почти уж и прожита.
Поначалу после Победы Евдокия Денисовна, как и многие бабы в их селе, всю работу тяжёлую везла и ждала, ждала. Потом потихоньку стали мужики в село возвращаться. Вот и к соседке Поликарповне муж Василий вернулся, хоть и без ноги, но вернулся же. А Денисовна всё одна и одна.
Подруги сватали её, то за Петровича, у которого жена утонула, то ещё за кого-то. Но Евдокия Денисовна так и не решилась, так и прожила один на один со своими воспоминаниями. Соседских детей и внуков то у неё всегда был полон дом, в голодные годы кого могла — подкармливала и утешала. К ней частенько теперь даже из города приезжают с гостиницами ребята и девчата, которых она с малолетства знала. Все бабу Дусю любят, и огород ей вспашут, и гостинцев навезут, и крышу поправят. Не забывают бабушки Дуси добрые руки, что с ними тетешкались, да голос распевный и песни родные, что баба Дуся им пела, когда мамка в ночь работала. Не обижена баба Дуся вниманием, да только родных у неё нету.
Ты ешь пирог то, Дуся, — Поликарповна приобняла подругу, — А плакать приходи к обеду, помянем всех, да за Победу нашу выпьем. Шестьдесят пять лет уже прошло, а как вчерась было! Мой уже и кружку люминивую свою ту ишшо достал.
Поликарповна не успела договорить, как в дверь постучали.
— Входи, ктой-то там? Ты что ль, Вася? Так иду я, всё торопится, картохи то я уже начистила, селёдочку жирную купила, лучком присыплю. Бульону куриного наварила, лапши своей натёрла, аж пирог с грушами испекла. Какого рожна Васе ентому надо? Входи, пошто топчешься?
Дверь приоткрылась, за ней стоял мужчина в форме, — Здравствуйте, простите, Евдокия Денисовна Крючкова здесь живёт?
Поликарповна удивлённо плечом подтолкнула подругу, — Денисовна, слышь, тебя незнакомец как-то спрашивает.
— Ты чей будешь? — уставилась Поликарповна подслеповато на гостя, -Никак Марьи Васильевны внук чтоль, али чей?
Мужчина улыбнулся широко, Евдокия Денисовна на него посмотрела, и сердце ёкнуло, словно подсказать что-то ей хотело, а что, пока не ясно.
— Капитан Кустов Максим Николаевич, отец мой Кустов Николай много лет разыскивал своих родных. Его в детстве везли в тыл и их эшелон разбомбили, а отец жив оказался. Имя помнил — Коля, а фамилию видно выговорить не смог. Так вместо Крючков и записали Кустов Коля. Батя дома ждёт, а я уже много сёл объехал, всё матушку его ищу Евдокию, а отца вроде Гришей звали.
Евдокия Денисовна смотрела на внука и слёзы беззвучные текли по щекам. Неужто и правда, неужто это внук её родненький? Да быть не может, Коленька живой, чудо то какое!
А Максим уже звонил по мобильнику, — Отец, похоже нашёл я бабу Дусю, тут она, в Васильевке живёт. Папа, я за тобой скоро приеду, сам всё расспросишь.
Бабушка Дуся вздохнула, легко вздохнула, теперь слезы радости на глазах.
Неужели дождалась, Господи, поверить не может в чудо такое. Вот уж праздник, так праздник.
К вечеру Максим отца привез. У Николая руки нет одной и лицо в шрамах, с детства, после того, как их эшелон разбомбили. Жена Ирина, мать Максима, молча подошла к бабе Дусе, обняла, Николай с другой стороны. Так и стояли, Евдокия Денисовна лишь голову подняла, вблизи на сына вновь обретенного взглянула, и ноги её подкосились — вылитый Гриша, муж её пропавший без вести.
Губы её беззвучно шептали, — Дождалася, дождалася, родненьких моих…
Дождалась родненьких своих Евдокия Денисовна, на День Победы и дождалась!
PS Не поросла быльём могилка Евдокии Денисовны. Сын, внуки и правнуки её хоронили, так на памятнике и написали — Любимой маме и бабушке от сына, внуков и правнуков. В Васильевке дом новый на том же месте поставили, где старый был. Продолжился род Крючковых, не оборвался. Победа будет всегда за нами!